Золото. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько

моих кровных родичей…

      – Ты узнал бы, – она отступила на шаг и взглянула на меня, хмурясь, и глаза громадные на пол-лица. – Это хотят использовать против меня и Явана. Теперь, когда ты знаешь, теперь это тупое оружие.

      Я смотрел на неё, стоит рядом, голову снова опустила, смущаясь всё же. И щёки покраснели… я не могу не спросить:

      – Много… много было… как он? Кто… с кем ты…

      Она подняла голову, соврёт? Конечно, кто честно говорит о таком?..

      – Любила его? – кровь прилила мне к лицу, к шее…

      – Любила, да…– произнесла она уверенно и без извинений уже.

      – Поэтому… – ох, меня душит, душит жар из груди, поднявшийся к горлу, я еле говорю, – поэтому… не хочешь меня… И сейчас любишь?

      Ох, Орлик… Не хочешь… ты вот в шаге стоишь, а я твой жар чувствую и хочу прильнуть к нему, хочу, как ничего другого… А «любишь»… разве я могу объяснить? Самой себе не могу. Я не знаю… Люблю… Но как только вспоминаю его холодные глаза: «Я – сват», всё закрывается во мне, всё, что когда-то так щедро распахнулось ему навстречу.

      Ничего я о любви не знаю.

      Орлик коснулся серьги в моём ухе, пальцы запутались в волосах, выпавших из затейливой причёски, хотел убрать руку, но мои волосы будто удержали его ладонь и он к шее под волосами продвинул её, тёплая ладонь, гладкая, касается так легко… пальцы подушечками легонько под затылком…

      – Вот беда-то, Ладо… Беда…

      Она подняла глаза на меня. Ещё сутки назад я даже не знал тебя, а сейчас дышать свободно не могу… может, отпустит когда?

      Он отошёл от меня, не стал ни целовать, ни касаться больше…

      – Царь, Ориксай! Кони под сёдлами, только вас ждут все! – стукнули в двери.

      Мы влетели на царский двор как раз, когда охотничья кавалькада собралась, и наверху крыльца показался Орик в тёмно-синем коротком кафтане, отороченном чёрным мехом, а за ним, отставая на две ступеньки – Онега.

      Я опоздал. Сразу понял, что опоздал: она царица. Даже наряд… После её чернушкиных Ганешских одежд, этот сияет вышивками, нашивками бусин, и множества мелких золотых бляшек, по нашему и их северному обычаю. Шапочка тоже расшита жемчугом и золотом, что так идёт к её волосам, большие серьги качаются согласно движениям головки, а волосы вплетены множество золотых же шнуров и заколок, так, что они переливаются, широкий золотой пояс, на нём два кинжала в богатых ножнах, на ногах расшитые каменьями сапожки… браслеты, колты от висков, сложная золотая гривна вокруг шеи поверх собольего ворота красного кафтана… Как ещё может выглядеть царица сколотов и Великого Севера?..

      – Дикарка-то наша… и-и-и…ой-ёй… – выдохнул Лай-Дон, пихнув меня локтем в бок. – Аж дух захватывает, а, Медведь?.. Ты чего?..

      Лай-Дон не видит того, что вижу я: она царица, они женаты, я опоздал. Несмотря на скачку бешеную эту, опоздал… Опоздал… И ещё больше увидел я: Орик, увидав меня, не улыбнулся приветственно, нет, он повернулся к Онеге, нет-нет, Авилле и подал руку ей. Она приняла её, его принимает, Авилла-царевна, единственная оставшаяся из царских потомков Севера.

      Она…