И обретёшь не там, где ищешь. Роман. Елена Чумакова

не хотел писать об этом в письме, решил рассказать при встрече, – сказал он после минутной паузы. – Сержа больше нет. Геройски погиб в бою в Нарочских болотах… Что там творилось – просто ад! Мы были вынуждены отступить… да что там отступить – бежали под перекрёстным огнём, утопая в жиже. Наши позиции заняли австрияки, забрать раненых, убитых не было возможности…. Нас всего-то горсточка осталась, прорвавшихся из окружения, но Сержа среди нас не оказалось. Люди видели, что рядом с ним разорвался снаряд, видели, как он упал. Шансов, что он мог выжить нет, тем более, австрияки пленных не брали, добивали раненых штыками. Так что, сестрёнка, как ни больно мне это тебе говорить, Сержа мы больше не увидим, прими этот факт. Не ты одна не дождалась жениха с фронта, сейчас таких тысячи. Что поделаешь? Война, будь она проклята!

      Мария Феоктистовна заплакала, промокая уголки глаз батистовым платочком, а у Софьи слёз не было. Она и хотела бы выплакаться, но словно камень навалился ей на грудь, мешая дышать, не давая выхода слезам. Она овдовела, не успев выйти замуж. Все картины семейного счастья, что рисовались в её воображении все эти месяцы, вмиг оказались замазаны глухой чёрной краской. Никогда больше его губы не коснутся её губ, никогда не родятся их детки, никогда… перед ней словно захлопнулась дверь, отсекая предначертанную ей дорогу. Теперь её ждала другая, неведомая тропинка, и куда она заведёт – один Бог знает…

      А между тем, время неумолимо шло, с каждым часом приближая отъезд брата на фронт. Все домашние буквально не отходили от него ни на шаг, стараясь сделать его пребывание дома как можно приятнее и комфортнее, а ему от этого становилось только тяжелее, думалось, что, может быть, он видит родные лица, родные стены в последний раз. Соне хотелось поймать время за хвостик и удержать, чтобы не бежало так быстро. Она всё расспрашивала брата о Серёже, каким он был в повседневной жизни, в сражениях.

      – Да зачем тебе это знать? – вздыхал Николай, – нет его больше, смирись с этим.

      – Хочу сберечь хотя бы память о нём, понять, какой была бы наша семейная жизнь. Теперь уж мне не суждено быть счастливой. Никого больше я не полюблю так, как его, – горестно вздыхала Соня.

      – Ты эти мысли брось! Девятнадцать лет! Всё ещё у тебя будет, и любовь, и семья, и детишки. Когда-то же эта война проклятая закончится.

      – Нет…, ничего уже не будет…

      – Это у Сержа уже ничего не будет. И у тысяч других, убитых. А ты живая! Значит всё еще впереди. Живи за себя и за него.

      Николай погладил пушистую, низко склоненную голову сестры:

      – Остригла косу…, изменилась, повзрослела… Береги себя, сестрёнка. За родителями присматривай, постарели они за этот год. И за Петькой смотри в оба! Как бы не удрал на фронт. Они в этом возрасте все «герои».

      День отъезда Николая стал одним из самых тягостных в жизни семьи. Да ещё Петя усугубил ситуацию, заявив, что тоже собирается отправиться на войну вместе с братом, а если Николай