Не только апельсины. Дженет Уинтерсон

Она хранила их в коробке позади дымохода – от воров.

      – Кое-кто говорит, что я дура, но на свете есть большее, чем видно глазу.

      Я сидела тихо, как мышка, и слушала.

      – Есть вот этот мир. – Она для наглядности стукнула кулаком по стене. – И этот мир. – Она ударила себя в грудь. – Если хочешь понять, что к чему в любом из них, надо приглядываться к обоим.

      – Я не понимаю, – вздохнула я, раздумывая, что бы еще спросить, чтобы стало яснее, но она заснула с открытым ртом, и вообще пора было кормить мышей.

      Возможно, я узнаю, когда пойду в школу, утешала я себя, пока тянулись часы, а Элси все не просыпалась. Даже когда она проснулась, она как будто совершенно забыла про то, как рассказывала мне о Вселенной, и решила строить туннель для мышей. И в школе я тоже не нашла объяснений, все становилось лишь сложнее и мудренее. После трех четвертей я начала отчаиваться. Я научилась народным танцам и азам шитья, но мало чему еще. Народные танцы – это когда тридцать три нескладных ребенка в черных кедах и зеленых трико пытаются угнаться за Мисс, которая вечно танцует с Сэром и ни на кого больше не смотрит. Вскоре они обручились, но нам это никак не помогло, потому что они стали ходить на конкурсы бальных танцев и в результате во время наших уроков без конца репетировали свои фигуры и па, а мы шаркали взад-вперед под инструкции из граммофона. Хуже всего были угрозы и то, что приходилось держать за руку кого-то тебе ненавистного. Мы оступались и шлепались, выкручивали друг другу пальцы, угрожая расправой после уроков. Устав от того, что меня задирают, я поднаторела в изобретении величайших пыток – с невиннейшим лицом: «Что, я, Мисс? Нет, Мисс. О, Мисс, я ни за что бы такого не сделала!» Но я делала, я всегда делала. Больше всего девочек пугала угроза погрузить их с головой в помойную яму позади Чугунолитейного завода Рэтбоуна, а мальчиков – все, что угрожало тому, что пряталось у них в штанах.

      Вот так вышло, что три четверти спустя я сидела на корточках в раздевалке и все больше впадала в депрессию. В раздевалке было темно и воняло ногами – тут всегда воняло ногами, даже в самом начале четверти.

      – От ног не избавиться, – сказал как-то кисло смотритель.

      Уборщица в ответ покачала головой. От скольких запахов она в своей жизни избавилась, не перечесть! Она даже в зоопарке как-то работала – «а ты знаешь, как воняют животные», – но ноги школьников оказались ей не по зубам.

      – Вот эта штука лак с полов сдирает, – сказала она, размахивая красной жестянкой с каким-то средством, – но ноги не возьмет.

      Через неделю или около того мы перестали замечать запах, к тому же в раздевалке было удобно прятаться. Учителя даже близко к ней не подходили, только следили за нами с расстояния нескольких метров от двери.

      Последний день четверти… В начале той недели мы ходили на экскурсию в Честерский зоопарк. Это означало, что все надевали лучшую воскресную одежку и соревновались, у кого самые чистые носки и самые внушительные сэндвичи. Предметом зависти служили напитки в банках, поскольку у большинства был с собой апельсиновый компот в пластиковых стаканах с крышкой. Стаканы вечно нагревались, и компот обжигал рот.

      – У тебя черный хлеб? –