Мужик и камень. Анна Александровская

к виску, по причине того, что

      от раздражения возникала мигрень. «Ох, еще и по центральной

      улице идти…» – злобно прошептал он и поежился.

      Почему его это так расстроило? Да потому, что вечером, из

      своих домов «повылазят» влюбленные, и будут разгуливать, и будут

      парить по городским закоулкам до самой ночи. Особенно часто, по

      наблюдениям Гомозова, влюбленные встречались на центральных

      улицах. Встречались и оказывали на Филолета Степановича

      действие, подобно тому, что он увидел не людей вовсе, а вампиров,

      самых настоящих вампиров. В самом деле, они и были для него

      вампиры. Энергетические. Высасывали столько «крови», столько

      сил, после чего он два дня ходил не в себе, охваченный сумрачным

      негодованием. Иногда сил не хватало даже для того, чтобы себе

      самому высказывать недовольство, настолько эти изверги истощали

      его.

      Гомозов ускорил шаг, чтобы избежать неожиданной встречи с

      нежеланными сущностями, и опустевшая дорога впереди, казалось,

      не предвещала щемящих душу эмоций. Эта надежда теплилась в

      уме мужчины до тех пор, пока он не свернул в последний поворот

      своего пути между пятиэтажками, а там – рукой подать, уже

      виднелся краешек родного дома, вот бы и добраться в спокойствии

      после тяжелого трудового дня, но не тут-то было. Из боковой

      высотки, почти перед самым носом Филолета Степановича, из

      дверей вывалилась парочка влюбленных, которая так и понеслась

      над ступенями, так и понеслась, плавно паря в воздухе на

      тридцатисантиметровом расстоянии от земли. Влюбленные

      направились вглубь города параллельно тротуару, еле освещенному

      тусклыми фонарями, шушукаясь и заливаясь мерзким фривольным

      смехом. Гомозова так и скрючило. «Демоны!» – обессилено

      прохрипел он. И если до того Филолет Степанович шел быстро,

      вприпрыжку, то теперь уже бежал, без оглядки, прикрыв глаза

      ладонью. Через каких-то тридцать-сорок секунд, а может, и того

      меньше, он стоял у калитки своего дома и отпыхивал, еще через три

      секунды – поспешно проскользнул в дверь и хлопнул ею, так

      крепко, что стекла ветхого терема задребезжали в своих

      расхлябанных древесных рамах. Гомозов так спешил, что позабыл

      обтереть подошвы ботинок о шершавый коврик, а это по приходу в

      родные стены была непререкаемая традиция.

      Спустя короткое мгновение, Филолет Степанович уже лежал в

      кровати, накрывшись одеялом, и трясся, стараясь ни о чем не

      думать. Правда, получалось неважно. Только ближе к полуночи ему

      удалось заснуть.

      Под утро, когда сквозь задернутые шторы в комнату Гомозова

      стал проникать тревожный желтый свет, в голове Филолета

      Степановича возникло пренеприятное гнусное видение. Ему давно

      уже ничего не снилось, а если и снилось – то он помнил урывками,

      но