Сказки русского ресторана. Александр Мигунов

помнил он “Ревизора”, но поведение Хлестакова было настолько подозрительным, что лишь идиот мог поверить в то, что Хлестаков важный чиновник, знакомый со всей петербургской знатью. Похоже, здесь Гоголь перехлестнул (впрочем, наверное, жанр комедии предполагает такие натяжки).

      Заплетин купил билет в одну сторону, с пересадками в неслыханных местечках, одна в Сонково, другая в Пестово. Извлёк из шкафа свою “Эрику”, портативную пишущую машинку, которую очень редко использовал, и отпечатал такой текст: Я, Заплетин Василий Степанович, не возражаю против выезда моего сына Заплетина Павла Васильевича за границу (предложение точкой не заканчивалось, поскольку, как мы дальше увидим, отсутствие точки оказалось тем, что решало судьбу Заплетина. И, конечно, перед отъездом он купил в Елисеевском магазине три коробки “Птичьего Молока”, все в подарочной упаковке.

      Добравшись до Устюжны, наконец, он тут же отправился по адресу, выданном “Справочным Бюро”. Мужики, скучковавшиеся перед вокзалом и обсуждавшие зарплату, которую только что получили, и кумекавшие над тем, как её разумнее потратить, оглядели Заплетина с недоумением, докопались до причины его приезда, а потом бурно, наперебой, слегка друг другу противореча, объяснили ему, как дойти до улицы, на которой был дом его отца. Не прошло и пятнадцати минут, как он по ступенькам замызганной лестницы поднимался на третий этаж. Долго звонил и стучал в дверь. Потом позвонил соседям.

      – Да он же на даче, – сказала тётка с розовой потной физиономией, очевидно оторванная от плиты. – А вы тут чего? По делу какому?

      – Сын я, – сказал он. – А где его дача?

      – Сы-ын? – изумилась тётка. – Вы сын Надежды Семёновны? Да я, поди, знаю их лет двадцать, а ничего не слыхала о сыне. О дочке знаю. А чтобы сын…

      На круглом лице пронеслись облака разнообразных предположений. Одно показалось самым логичным.

      – Если что вы незаконнорождённый?

      Заплетин понял, что тут он влип, что положил начало сплетне, которая, пожалуй, захлестнёт большую территорию Устюжны и испортит личные отношения между отцом и Надеждой Семёновной.

      – Да ладно, – сказал он. – Я пошутил. Какой я там сын. Я к нему по делу.

      – Из горкома? – спросила тётка, успокаиваясь и теплея.

      – Да, из горкома, – кивнул Заплетин. – У нас к Заплетину срочное дело. Пытались дозвониться до него, а телефон не отвечает. Вы не знаете, где его дача?

      – В Сопинах дача, – сказала она. – Спросите в Сопинах любого на улице, там все собаки знают Заплетина. Вы на горкомовской-то машине не больше часа будете ехать.

      Он вышел из дома, прошёл по улице. Спросить бы кого, где эти Сопины. Тут он впервые пожалел, что не работает в горкоме, а то бы на горкомовской машине… На скамейке автобусной остановки старуха устроила мелкий бизнес, торгуя пучками укропа, лука, и чем-то ещё в ведре под крышкой.

      – Вы не подскажете, бабуля, как мне добраться до Сопин?

      – Глаза разуй! – вспылила женщина, давно накопившая