Жизнь волшебника. Александр Гордеев

Такой способный мальчишка был.

      77

      Редко стал забегать: видно, за родителей стыдно. Как бы тоже не спился.

      – Мама, – одёргивает её дочь, – ну чего ты? С чего это Серёжка должен спиться?

      – Да это я так. Всяко же бывает. Ох, не дай-то Бог.

      Однако, о чём бы ни говорили, Роман чувствует себя здесь как дома.

      Но если бы потрясения закончились на этом! Когда все темы разговоров оказываются

      исчерпанными, начинается вдруг принципиально иная, неожиданная тема и одновременно новая

      волна синего прилива Судьбы.

      – Ну, в общем, я не знаю, как вот ему, – говорит Тамара Максимовна, строго кивнув на мужа, –

      но мне всё с вами ясно. Мы видим, Роман, что ты человек серьёзный. В общем, уж позвольте, как

      говорится, сразу быка за рога…

      На мгновение она сосредоточенно смолкает. Иван Степанович, уловив, о чём она сейчас

      заговорит, со вздохом поднимается и ходит вдоль своей красной изысканной стенки.

      – Так вот, – продолжает Тамара Максимовна, – встречаетесь вы, по моим агентурным данным, –

      тут она снова не может сдержаться от невольной, но нервной улыбки, – уже около года. Я уж не

      говорю о вашем давнем знакомстве. Так что, о какой-либо случайности отношений тут и речи не

      идёт. Однако ж, ваши встречи – как бы это выразиться? – не совсем целомудренны. И потому, если

      вы действительно, как говорит Ирэн (да что там «говорит», я и сама вижу её терзания), любите

      друг друга, то мы, можно сказать, не возражаем, что ли… если вы станете жить вместе. Открыто и

      по-человечески. Короче, ставлю вопрос ребром: женитесь вы, наконец, или нет? По-моему, люди

      без семьи всё-таки портятся. Решайте… Ну, а первое слово – мужчине. В нашей семье принято так.

      Несмотря на то, что первое слово в семье Лесниковых принадлежит мужчине, это непростое

      решение озвучено женщиной. Однако, судя по напряжённому взгляду Ивана Степановича, и он

      тоже полностью на стороне «своего слова», высказанного женой.

      Роман боится, что, заговорив, станет заикаться. Он полностью во всём запутался. А ведь

      Голубика-то, вопреки страхам, не смотрит на него снисходительно, как в детстве. Хочется даже

      самому глянуть на себя как-нибудь в этот момент со стороны – может быть, и впрямь в нём

      появилось теперь что-то особенное? Но надо же что-то говорить, от него ждут серьёзного,

      взвешенного ответа. Только откуда эту взвешенность взять? Роман сдвигается на краешек кресла,

      готовый для любого движения. Сказать «да»? А если Ирэн, эта прекрасная ведьма, безупречно

      сыгравшая свою роль, засмеётся и раскроет розыгрыш, признавшись, что её мужчина совсем

      другой, хоть она и поражена такой невероятной встречей. И тогда он со всей своей серьёзностью, с

      рассказами о работе, службе, родителях, окажется ещё более жалким, чем когда-то в детстве.

      Почему, кстати, они сами-то ничего не заметят? Ведь год этого якобы его жениховства никуда не

      укладывается. В прошлом