Жизнь волшебника. Александр Гордеев

если уж ты сегодня влип, то расскажи, пожалуйста, о себе сам, – видя его заминку, говорит

      Ирэн, – теперь-то они уж точно меня в покое не оставят. А я ещё чего-нибудь перевру.

      Её дерзость и уверенность потрясают – уж не узнала ли она его? Уж не продолжает ли

      посмеиваться над ним, как в детстве? Конечно, исполнять роль какого-то её действующего

      кавалера не особенно приятно, но и разоблачаться пока что не хочется. Причём разоблачение его

      тоже будет не простым, а в квадрате. Во-первых, это станет разоблачением перед родителями в

      якобы долгих отношениях с их дочерью, а во-вторых, разоблачением сразу перед всеми в том, что

      он, оказывается, их давний знакомец. Хотя так ли важно теперь их прежнее знакомство? Эта

      встреча могла произойти и сама по себе. Как бы там ни было, но вопрос о работе, где не надо

      ничего придумывать – это как палочка выручалочка. Выложив всё о своих делах на заводе, Роман

      рассказывает о службе в армии, никак не понимая, почему даже его рассказ про армию, обычно

      скучный для посторонних, воспринимается здесь с таким вниманием. В этой пристальности

      внимания видится даже подвох: ведь он же совсем для них чужой. Трудно поверить в то, что тебя

      тут как будто ждали давным-давно.

      – А родители твои кто? – интересуется Иван Степанович.

      – Можно сказать, крестьяне, – уже чуть напряжённей отвечает Роман, чуя приближение

      возможной развязки.

      – Живут в селе?

      – Ага, в селе.

      – А как оно называется?

      У Романа перехватывает дыхание – вот и всё! Но назвать какое-нибудь другое село нельзя – это

      похоже на предательство. Он вздыхает, обречённо качает головой и, вздохнув, сообщает:

      – Пылёвка…

      – О! – обрадованно восклицает Иван Степанович, оглянувшись на жену. – Так это там, где

      сестра твоя живёт.

      – Из Пылёвки… Роман… – произносит Тамара Максимовна.

      Теперь она вглядывается, просто впившись в него взглядом. И Роман, уже словно открываясь,

      смотрит на неё с улыбкой – да я это, Тамара Максимовна, я. Ну, изобличили, что поделаешь… Она

      всматривается в него, наверное, целую минуту, не замечая, что её рот открывается от удивления

      всё шире. Кажется, она видит, как в этом незнакомом молодом человеке, сидящем напротив,

      медленно проявляются знакомые черты.

      – Тот самый мальчик? Ромка? – спрашивает Тамара Максимовна, но больше, кажется, сама

      себя. – Ого-го, смотри-ка, в какого гренадёра вымахал… Ваня, – тут же дрогнувшим голосом

      продолжает она, повернувшись к мужу, – ты скажешь, что такого не бывает… Что такое

      показывают лишь в кино. Но ведь они познакомились ещё детьми. Так же, как и мы с тобой… А

      теперь, оказывается, снова вместе…

      – Ну и что тут такого? – говорит Иван Степанович, но, пожалуй, лишь для того, чтобы тоже

      скрыть своё удивление.

      – А-а…, – обиженно машет на него Тамара Максимовна, –