Васёк Трубачёв и его товарищи. Валентина Осеева

шепотом сказала:

      – Саша, порежь мне.

      – Сама не маленькая, – отодвигая локтем ее тарелку, сказал Саша.

      – Мама, чего он не хочет? – обиженно протянула Татка.

      – Не приставай к нему, Таточка. Дай свою тарелку!

      Татка вскочила, с колен ее покатился на пол круглый пенал. Этот пенал Саша сам подарил ребятам для игры «в школу». Но сейчас, чувствуя закипавшие в глазах слезы и острую потребность придраться к чему-нибудь, Саша схватил пенал и выбежал из-за стола.

      – На моем столе роетесь! Все мое хватаете! Ладно, я теперь всех швырять буду! – кричал он неизвестно кому со слезами в голосе. Потом бросился ничком на свою кровать и разрыдался.

      – Сашенька, Саша… Кто тебя, сынок мой дорогой? Кто тебя обидел, голубчик? – гладя его по спине, спрашивала мать.

      Саша молча плакал, уткнувшись в подушку круглой стриженой головой. Вокруг его кровати, прижимаясь к матери, всхлипывали испуганные ребята. Валерка, приподнявшись на цыпочки, обхватил Сашину шею и уткнулся лбом в его подушку. Саша высвободил руку и обнял теплое тельце братишки.

      Глава 22

      Васёк

      Васёк стоял у окна и на все вопросы тетки отвечал:

      – А тебе-то что?

      – Как это «тебе-то что»? – возмутилась тетя Дуня. – Прибежал, как с цепи сорвался! Я тебя и спрашиваю: случилось с тобой что, отметку плохую получил или наказали тебя в школе?

      – Ну и наказали, – усмехнулся Васёк. – А тебе-то что?

      – Ты мне не смей так отвечать! Я не с улицы пришла ответ у тебя спрашивать. Мне вот отец пишет, что еще недели на две задержится.

      – Письмо есть? Отец пишет? Давай письмо. Почему сразу не дала мне? – закричал на тетку Васёк.

      Тетка вынула из-под скатерти письмо.

      – Я с тобой поговорю еще… Вот почитай раньше… – холодно сказала она, испытующе глядя на племянника поверх очков.

      – Ладно! – нетерпеливо сказал Васёк, отходя к своему столу и вытаскивая из конверта тонкую серую бумажку.

      Отец писал, что никак не мог сообщить о себе, так как ездил со своей бригадой на другие участки и все надеялся скоро вернуться. Но сейчас в паровозном депо идет большой ремонт, и придется ему еще недельки на две задержаться. Он просил тетку приглядеть за племянником, спрашивал, как учится Васёк, как он ест, спит, не очень ли скучает. В конце стояла приписка сыну:

      «Дело, Рыжик, прежде всего. Паровозы мои пациенты смирные, слушаются меня. Есть среди них очень интересные, новой системы, наши, советские. Приеду – расскажу. А пока делай ты, Рыжик, свои дела так, чтобы совесть была чиста.

Твой папа».

      Васёк опустил письмо и задумался.

      Отец задерживается… Не с кем поговорить по душам… Некому рассказать, что произошло за это время в его жизни…

      Васёк подумал о Саше. Вспомнил его лицо и слова, которые тот бросил ему: «Не товарищ!» Подумаешь, напугал! И что я ему сказал? Разве это не правда, что он сестричек нянчит? Правда…» – храбрясь и оправдываясь перед собой, думал Васёк.

      Потом, вспыхнув до ушей, он растерянно посмотрел на свою твердую, загорелую руку.