Солдатами не рождаются. Константин Симонов

Алексеевича места.

      «Вот такой имеет право после ранения в адъютантах сидеть, – подумал Серпилин, считавший, что весь свой век сидеть в адъютантах могут только тупицы или холуи. – А потом, если не зажрется, сам в строй попросится. Такие просятся». Серпилин с досадой подумал о сыне, который успел уже зацепиться в порученцах, хотя у него нет ни орденов, ни нашивок за ранения.

      Он вдруг с тягостным чувством вспомнил, как сына ничто не затрудняло: ни загс, ни гроб, ни кладбище, – все знал, все умел, все ему было просто. И хотя он понимал, что сын старался облегчить ему горе и освободить его от лишних забот, все равно эта умелость сына тяготила и удивляла: «Смотри какой оборотистый…»

      – Скажите-ка, подполковник, – обратился Серпилин к адъютанту, когда тот, в десятый раз сняв трубку, сказал: «Подполковник Артемьев слушает», – а кладя, пообещал: «Как вернется, доложу, товарищ генерал», – скажите-ка, где я вас видел?

      У него была хорошая память на лица, и чем дольше он смотрел на этого рыжего подполковника, тем больше был уверен, что где-то видел его.

      – Так точно, товарищ генерал, – вставая за столом, сказал подполковник.

      – Видали меня в декабре сорок первого на Подольском шоссе, в пробке. Я свой полк вел, а вы на «эмке» ехали, вызвали меня и приказали пробку расчистить.

      – А горло у вас было замотано, – вспомнил Серпилин.

      – Так точно.

      – Почему, раз помните, сами не напомнили?

      – Не положено первому напоминать, товарищ генерал. Я вас и раньше помню. Вы у нас в Академии Фрунзе курс оперативного искусства начинали читать…

      Серпилин покосился на него и промолчал.

      «Вон оно что, – подумал он, – значит, еще с той поры…»

      Он, конечно, не вспомнил этого слушателя академии, бывшего тогда, в тридцать седьмом году, наверное, еще капитаном или старшим лейтенантом и среди десятков других сидевшего перед ним на его лекциях, но сами эти лекции он помнил очень хорошо. В тот учебный год он прочел их всего четыре, четвертая была последней…

      Адъютант позвонил по телефону, в приемную принесли чай и бублики.

      Серпилин выпил два стакана и, посмотрев на часы, встал. Оставалось совсем мало времени.

      – К нам ваши самолеты каждый день идут? – спросил он у адъютанта.

      Адъютант подтвердил, что да, конечно. На Донской фронт самолеты ежедневно…

      – Кому надо дать заявку, чтобы лететь завтра? Авиаторам?

      – Генерал-лейтенант позвонит, и все будет сделано.

      У адъютанта был удивленный тон. «А как же ваша жена?» – кажется, хотел спросить он, но удержался.

      – Доложите генерал-лейтенанту, когда вернется, что я просил дать на меня такую заявку, – сказал Серпилин. – А сейчас, если можно, вызовите машину, я отпустил ее.

      – Генерал-лейтенант вот-вот вернется, – сказал подполковник тоном, намекавшим на делаемую Серпилиным неловкость.

      Адъютант не только понимал, но и прямо слышал от своего начальника, что их с Серпилиным связывают давние