Солдатами не рождаются. Константин Симонов

дальше?

      И когда Серпилин так ничего и не ответил, стал рассказывать ему про сына: с какой энергией и отчаянием тот пробивался в Генштаб и как через все преграды все же пробился, чтобы вызвать отца и хоть что-то сделать для матери.

      Серпилин понимал, что Иван Алексеевич пробует смягчить его. Понимал, но отвечать не хотел, считая, что это в его жизни такой вопрос, который теперь, после смерти жены, не касается и не будет касаться никого другого, кроме него самого.

      – Так как же все-таки будет с сыном? – в третий раз спросил Иван Алексеевич.

      Он бывал в таких случаях настойчив. Сказывалась привычка к власти.

      – Слушай, Иван, – сказал Серпилин наполовину сердито, наполовину умоляюще, – не мотай мне душу. Не могу тебе ответить, сам еще не знаю. Теперь уже не от меня, а от пего зависит.

      Мальчик вошел уже одетый, в валенках и полупальто, держа в руках шапку.

      – Что ж ты оделся? – спросил Иван Алексеевич. – Я ж сказал: позавтракаешь с нами.

      – Мне в школу, – сказал мальчик.

      – Тогда возьми в карман, – сказал Иван Алексеевич. – Поешь по дороге.

      И, взяв булку и огурец, протянул мальчику.

      – Возьми, возьми, – сказал Серпилин, ужо понимая, что мальчик послушается только его. – И харчи, что на кухне остались, пусти в оборот.

      – Протянув на прощание руку, взглядом остановил мальчика от вопроса: помнит ли он, Серпилин, о своем обещании? Сказал глазами: «Помню, и переспрашивать меня лишнее».

      – Вот так, – когда мальчик вышел, сказал Серпилин, заканчивая этим «вот так» разговор о собственном сыне.

      Иван Алексеевич вылил на донышки стаканов остатки водки.

      – Последнюю в память твоей Вали.

      У него на глазах внезапно выступили слезы. Он вытер их и выпил не чокаясь.

      – Может, тебе что-нибудь нужно будет? За могилой приглядеть? Скажи, я адъютанту поручу, он все по-хорошему сделает.

      Иван Алексеевич посмотрел на часы и встал.

      – Он тебя на аэродром проводит. Сейчас явится. А меня извини, не поеду: надо поспать. Служба обязывает с утра свежими мозгами думать. Не обижаешься?

      Серпилин только пожал плечами.

      – Что, собираться будешь? – спросил Иван Алексеевич.

      – А что мне собирать?

      Они спустились вниз ощупью по темной лестнице.

      На улице было еще совсем темно. У подъезда стояла большая машина непривычного вида.

      – Трофей. «Опель-адмирал», – сказал Иван Алексеевич. – Взяли несколько штук на Дону, вот езжу вторую неделю. Как оцениваешь? – спросил он стоявшего возле машины шофера.

      – Хороша, товарищ генерал. Только прогревать чаще, чем ЗИС, приходится.

      Адъютанта не было. Серпилин вопросительно посмотрел на Ивана Алексеевича.

      – Вон он едет, – кивнул Иван Алексеевич на подъезжавшую «эмку». – Я на своей спать поеду, а ты с ним на дежурной.

      «Эмка» подъехала, адъютант выскочил из нее и доложил, что все в порядке, самолет уйдет в восемь пятнадцать.

      – Ладно, – сказал Иван Алексеевич. – Это возьми туда, к себе. – Он протянул адъютант�