Песни Петера Сьлядека (сборник). Генри Лайон Олди

настежь…

      – Ой, лыцал! Лыцал!

      Эльза Фенривер, девочка пяти лет, всплеснула руками. Она была прелестна в новом платье с оборками, с цветами в золотых кудрях. Стоящий перед малышкой пони испугался резкого движения. Всхрапнул, попятился.

      Заплясал на месте.

      – Стой! Понецка, стой!

      Сидя в седле, трехлетний Зигфрид улыбался бессмысленной улыбкой идола, не понимая, что происходит. Сегодня его нарядили в детский доспех с вызолоченным зерцалом. Дали надеть шлем с плюмажем. Привесили к поясу самый настоящий меч. Длинный-длинный, до неба. Ну, пусть не до неба, но все равно длинный. Как у папы. Зигфрид был счастлив. И папа – самый сильный! самый умный! – отошел к кустам роз: любоваться наследником, не мешая сыну наслаждаться триумфом.

      Зигфрид был счастлив, даже вылетая из седла.

      – Понецка!

      Шарахнувшись от Эльзы, пони встал на дыбы. Копыто ударило рядом с головой мальчика. Игрушечный шлем откатился в сторону, висок лежащего ничком Зигфрида впитывал случайную тень – солнце скрылось за пушистым, похожим на собаку облаком.

      Белокурые волосы наследника были в песке.

      – Стой!

      Крик – мужской, властный. Сильная рука поймала уздечку, рывком отбросила пони прочь, на боковую аллею сада. Дитрих, маркграф Майнцский, склонился над сыном:

      – Ты ударился? Ты цел?!

      Зигфрид перевернулся на спину.

      Засмеялся.

      Потом подумал, глядя на просиявшее лицо отца, и заплакал.

      – …Мы видели, Каролинка. Ты старалась. Ты очень старалась, ты не виновата, что у тебя не вышло. Ты хорошо играла.

      – Я холосо! Холосо иглала! Там злого дядьки не было. Ой, лыцал!.. добленький!.. и лосадка…

      – Вот оно как… – поджал сухие губы Джакомо. – Просто играла. Ну, что от ребенка требовать…

      – Хоцу лосадку! Хоцу к лыцалу!..

      – Двадцать лет! – как в бреду шептал Марцин, с ужасом глядя на готовую разреветься девочку. – Будь она хоть чуть постарше… Господи, почти двадцать лет!

      – Чего бухтишь, мажонок?

      – Двадцать лет! Она перенеслась на два десятка лет назад! Сама! Она сделала это сама! – Глаза юноши лихорадочно блестели. – У нее дар! Боже милосердный, такая сила…

      – Ну и толку с той силы? Зигфриду все как с гуся вода…

      – Может, у князя Рацимира получится? Или еще у кого? Надо пытаться! Надо что-то делать! – Однако в словах Марцина не было прежней уверенности. – Сквожина, попробуйте вы?!

      На доске оставалась одна-единственная красная пешка.

      Женщина презрительно скосилась на игру.

      – Я? Да нешто я пальцем делана?!

      – Тс-с-с! – отчаянно зашипел вдруг Ендрих, и все разом примолкли.

      Наверху послышались отчетливые, уверенные шаги. Заскрипели доски.

      Джакомо, не дожидаясь указаний атамана, извлек из отверстия тряпичную затычку.

      – …пьянствуем, значит?..

      Голос пришельца – тихий, вкрадчивый, многообещающий – не сулил отдыхавшим в корчме майнцам ничего хорошего.

      – Никак