Там, за краем этого мира. Николай Иванович Липницкий

Наверное, навыки здесь адаптироваться помогли?

      – Помогли. А теперь, отставить разговоры. Отслеживай ситуацию.

      – На что внимание обращать?

      – На всё. Любое непонятное – опасно. Понял?

      – Понял.

      Дорога проходила мимо сквера. Среди разросшихся деревьев и заваленных снегом аллей торчали остатки скамеек. Цепочка следов через площадку с поломанной каруселью насторожила. И кто мог ходить в этом безлюдье? Я дотронулся до локтя Стаса, привлекая внимание, и указал на следы. Стас подобрался и, кивнув мне, переместился за киоск с выбитыми стёклами.

      – Может, это сталинисты? – предположил я.

      – Нет. Во-первых, смысла нет через сквер переться. Это же открытое пространство. А во-вторых, тут сталинистам делать нечего. В районе автопарка, это да. Они тоже машины разыскивают.

      – Тогда, кто? Урки?

      – Вряд ли. Шатуны, скорее всего. Только бы не нарваться. Судя по следам, недавно прошли. Где-то недалеко они.

      – Что делаем?

      – Осторожно пойдём. Не сидеть же тут. Давай перебежкой до того угла.

      Я рванул к углу и, прижавшись к стене, присел. Следом подбежал Стас и присел рядом.

      – Сейчас вдоль стены пойдём. Нам подальше от этого места нужно отойти. До больницы доберёмся, а там уже и передохнуть можно.

      До больницы добраться так и не удалось. В подворотне раздались шаркающие шаги и сдавленное мычание. Я замешкался, пытаясь рассмотреть два силуэта, направляющиеся к нам. Что-то в них было неправильное. Что именно, разобраться не удалось, потому, что Стас довольно грубо дёрнул меня за плечо и, буквально, швырнул вперёд.

      – Что застыл, как изваяние? – зло выдохнул он мне в ухо и вскинул автомат.

      Пока я соображал, что к чему, напарник уже открыл огонь. Я тоже передёрнул затвор и всмотрелся в надвигающиеся тени. Теперь понятно, что в них было неправильного. Они мерцали. Такое впечатление, что у них со спины включили стробоскоп. Пули отбрасывали их, но они опять выпрямлялись и шли вперёд. Я выстрелил в левого, целясь в голову, но очередь ушла, как говорится, в молоко. От страха руки ходили ходуном, и мне никак не удавалось успокоиться. А, может, я подсознательно старался не попасть? Не знаю. Всё-таки, стрелять в человека я как-то не привык. Правый, наконец, упал, а левый замедлил ход и, кажется, даже мерцать начал как-то более вяло, что ли.

      – Что ты возишься там? – крикнул мне Стас, и я, всё-таки, всадил очередь в грудь шатуна.

      Видимо, это была последняя капля, потому, что после моего выстрела он закачался и упал. А следом на колени рухнул я, и меня вывернуло. Напарник сгрёб меня за шкирку, затащил в подъезд и, выбив ногой дверь ближайшей квартиры, втолкнул внутрь. Я лежал на прелом облезлом диване, воняющем кошачьей мочой и гнилью, и выплёвывал желчь. Завтрак из меня вышел минут пять назад, но меня всё равно всё выворачивало наизнанку.

      – Ну, ты даёшь! – приговаривал сидящий рядом Стас. – Чего это тебя так скрутило?

      – Я в людей никогда не стрелял.

      – Ну, во-первых, это не люди.

      – А кто?

      – Монстры. Они когда-то людьми