Жизнь наградила меня. Людмила Штерн

обдумывала стратегию и тактику обольщения, но перед глазами светилась его мягкая улыбка, в ушах звучал его тихий голос, и злокозненные планы рассыпались в прах.

      На следующий день я изучила расписание его занятий и после лекций оказалась около его аудитории:

      – Привет, Витя. Тольку случайно не видели?

      – Минуту назад был здесь. Позвать его? – И он пошел искать абсолютно ненужного мне Толю. Через пять минут они появились вместе, и я позвала их в Эрмитаж на выставку Пикассо – главное событие культурной жизни Ленинграда за последние шестьдесят лет. Витя сказал, что как раз был на этой выставке вчера. Пылая злобой, я поплелась с Толькой в Эрмитаж, чтобы в третий раз полюбоваться на вдруг ставшего ненавистным Пикассо…

      Но я, как гончая, взяла след и еще через день пригласила Витю на наш факультетский вечер. Каждый год в институте устраивались конкурсные факультетские вечера, на которых разыгрывались пьесы, ставились капустники, приглашались музыканты. Администрация Горного славилась относительно либеральными традициями и позволяла на этих вечерах пародировать профессоров и даже намекать на отдельные недостатки системы. Попасть на «чужой» факультетский вечер было почти невозможно, билеты распространялись в профкоме среди элиты или добывались по сверхспециальному блату. Наш геологический факультет слыл самым «левым» и самым интеллектуальным.

      Итак, я раздобыла билет на два лица и снова подстерегла Штерна в коридоре.

      – Не хотите ли пойти в субботу на наш факультетский вечер?

      – А у вас есть лишний билет?

      – Лишних билетов не бывает. У меня есть мой билет на два лица.

      – Это значит, что я должен пойти с вами?

      От этого «должен» я чуть не взорвалась, но умудрилась ответить спокойно и ласково.

      – Вы ничего не должны. Можете взять с собой кого угодно.

      И я протянула ему билет.

      – Большое спасибо, мы мечтали попасть на ваш вечер.

      Кто мы, кто это, интересно, мы? Я надеялась, что мы – это хотя бы он и Толя.

      Витя Штерн явился на вечер с тощей длинноносой брюнеткой. Она была в белом свитере и красной клетчатой юбке, обладала осиной талией и непропорционально длинной шеей – мечтой Модильяни, за что я немедленно наградила ее прозвищем Выя, и теперь это прозвище неотступно следует за ней через моря и континенты.

      Когда начались танцы и объявили дамское танго, я, как пантера, бросилась к Штерну и вырвала его из Выиных рук.

      – Как вам, Витя, понравился наш концерт, не скучно было?

      – Нет, что вы, совсем не скучно.

      – А почему у вас скучный вид, то есть такой вид, как будто бы вам скучно?

      – Напротив, мне очень весело.

      – Но внешность у вас сегодня скучная, – продолжала бессмысленно настаивать я.

      – Боюсь, что это от меня не зависит, – сухо сказал Витя и до конца танго не проронил ни слова.

      Через десять минут они с Выей ушли, а я забилась в гардероб рыдать без помех.

      Прошла неделя, и две, и три, а Витя Штерн все еще не поддался моим чарам. Разведка донесла, что он меломан