Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2: Колхоз. Часть 2. Елена Поддубская

протестом на подобное насилие, использовался руководством страны беспощадно и беспринципно.

      – Ну на хрена, на хрена сажать столько всего, что самим не собрать? – то и дело повторял Шумкин вопрос, уже заданный когда-то куратором их элитной группы Бережным. – Или нет в стране тунеядцев, которых необходимо заставлять работать? Или заключённых? – В паре с другом и тоже десятиборцем Галицким они носили мешки от грядок до центральной аллеи. Второй парой на погрузке были в это утро Стальнов и Кирьянов. Юра слушал стоны Шумкина молча и не без удивления. Безусловно, были в стране заключённые. Но как можно оставить их в чистом поле? Разбегутся, никакого караула не хватит. А тунеядцев сюда загонять и вовсе глупо: работать не будут, факт, а кормить-то их нужно. Этого, похоже, Шумкин не понимал. Сделав паузу, чтобы дать отдых рукам, он продолжил, пыхтя и чертыхаясь:

      – И вообще, зачем уничтожили частного предпринимателя? Смотришь фильмы про ту жизнь, – Миша мотнул головой далеко в сторону, и Юра сразу понял, о какой эпохе идёт речь, – и душа радуется: тут магазинчик молочной продукции, тут – мясной и колбасной. Лавки со сладостями. Лабазы мучные, зерновые. Склады кожевенные, текстильные, дровяные. Приходи, покупай… Так, ставь эту тяжесть! – приказал Шумкин, опуская очередной мешок на землю. Растирая спину, он уставился на бескрайнее, до самого горизонта, поле и принялся рассказывать, словно видит то, о чём говорит: – Какие были ярмарки, какие базары! На любой вкус, любой кошелек. Кому всё это помешало? Ведь народ страну кормил. Империя была! Царь! А теперь что? Страна без царя во главе и полный раскарандаш, как любит говорить известная всем персона. – Шумкин сморщился: ладить с дежурной общежития Анной Леонидовной, слова которой он сейчас вспомнил, получалось у него не всегда.

      Стальнов и Кирьянов, подтащив мешок к телеге, с опаской поглядели по сторонам: будь рядом комсорг Костин, он такие разговоры о ситуации в стране пресёк бы на корню. А они молча слушали и думали: от усталости так Шумкин говорит или же в принципе не согласен с происходящим? Миша, уверенный, что его понимают как нужно, продолжал:

      – Дожились и достроились до того, что крысы в любом магазине с голоду дохнут. Достался тебе рогалик за пять копеек – уже счастье. А я, может, за пирогом с гусиной печёнкой пришёл. А его нет. Уже семьдесят лет как нет в производстве! Как революцию свершили, так пироги с гусиной печёнкой закончились. Гуси перевелись? Нет. Просто не хотят морочиться с ассортиментом. Главное – чтобы «кирпич» за двадцать четыре копейки лежал. Этого добивались? Чтобы народ радовался малому и не думал о большем?

      Вопрос был столь неожиданным, что даже Галицкий, спокойно переносивший ворчание, крякнул:

      – Развезло тебя, однако, Миха. Рассуждаешь как купчишка.

      – И зачем тебе этот пирог с печёнкой понадобился? Не хлебом единым жив человек, – хмуро пошутил Стальнов, пробуя упредить дальнейшие рассуждения подобного рода.