Сборник рассказов о странностях любви. Ирина Безуглая

тоски, что они умерли такими красивыми и молодыми, помолилась придуманной молитвой и все, поехала.

      Совсем другое пришлось пережить Гошке. Отношения Лизы со свекровью, Зинаидой Терентьевной постепенно, но неуклонно приходили в упадок. Зина, конечно, замечала, как дружная троица все больше обособлялась в автономию и конечно, очень ревностно и ревниво воспринимала растущее влияние Лизы, чужака в доме, на ее родных, внучку и сына. То, что ее сын, Георгий, гениальный русский мальчик, полюбил девчонку – сироту из бедной полу – еврейской семьи, привел в дом, она давно, как бы смирилась. Но то, что он, коренной русак, советский человек, сын ее, члена партии с 41-ого года, решил поехать на постоянное место жительство в Израиль, она принять не могла.

      «Как он страдает, как он разрывается между любовью к родине и любовью к тебе», – патетически кричала свекровь на кухне, жаря котлеты. Она все еще надеялась, что Георгий изменит свое решение, она настаивала, чтобы Лиза повлияла на него, чтобы приказала не следовать за ней, чтобы, наконец, скорее сама уезжала и дала ему свободу. Перед самым отъездом разрыв стал полным и окончательным.

      «Она же испортила тебе жизнь, и будет делать это и дальше», – еще раз на прощанье прокричала баба Зина, стоя в дверях, когда они спускались к подъезду, где их уже ждала машина в аэропорт.

      А Племяшка – подросток ничего не говорила. Девочка стояла на лестничной площадке, на верхней ступеньке и смотрела на них, своих самых близких людей, друзей и родных, которые уезжали от нее навсегда. Гошка, уткнувшись в воротник куртки, не оборачиваясь и не глядя на девочку, глухо прокричал: «Олешка, пока. Я скоро приеду», а Лиза остановилась, взглянула вверх и они, Племяшка и неродная тетка молча смотрели друг на друга. Во взгляде Племяшки была боль разлуки, обида и осуждение одновременно. Лиза не выдержала и отвернулась. Она не обещала скоро вернуться.

      Лиза подошла к столу, сжала в руке, скомкала лист, исписанный вдоль и поперек одним словом «прости», взяла новый, приготовилась писать, но уловив какой-то шорох в спальне Гошки, бросилась туда.

      По движению губ, она поняла, что Гошка что-то говорит. Она наклонилась и услышала тихий прерывистый шепот: «Посиди со мной, Рыжая Лиса». – Он снова зазвал ее старым прозвищем, придуманным им самим. Она тотчас же послушно села на стул у дивана, на котором лежал Гошка, взяла его руку и стала гладить.

      – Ты все пишешь письмо Племяшке? О чем? Вспоминаешь нашу жизнь московскую или про свои хождения за три моря рассказываешь? – Гошка с улыбкой задавал вопросы, делая паузы между словами и фразами, чтобы набрать воздуха и набраться сил.

      – Да так, пишу, что в голову придет, а мне в голову то одно, то другое приходит, и мысль моя путается и рвется, поэтому получается все сумбурно и непоследовательно, – искренно призналась Лиза. – Часто просто чушь одна лезет в голову. Бессонница плохой помощник разуму. Пишу, чтобы ночь скоротать.

      – А можешь прочесть мне что-нибудь? Про то, что я