Черное колесо. Часть 1. История двух семеек. Генрих Эрлих

улёгся.

      – Я провожу! – воскликнул Гарри и ещё ближе придвинулся к Машеньке в готовности защитить её от всех мыслимых и немыслимых напастей.

      – Идите, идите, – сказал Сардановский, вытирая выступившие на глазах слёзы, – отъезд завтра в семь, не задерживайтесь.

      Ох, уж это интеллигентское «вы». Поди пойми, к кому относилась эта фраза. То ли к Марии, которую Сардановский по недавнему знакомству величал на «вы», то ли к этой паре, которая уплывала вдаль по улице.

      Сколько они шли обратно до дома Вергуновых, о чём разговаривали, да и разговаривали ли вообще – об этом они и сами не могли потом вспомнить. Они даже не заметили Магду Сойферт, которая, вывернув из-за поворота, чуть не ткнулась носом в букет тюльпанов на Машенькиных руках, и не услышали её гневный возглас: «Гарри!» – который расслышала сидевшая в квартале от места столкновения партия, долго со смехом обсуждавшая возможные кары, которые неминуемо должны были обрушиться на молодого шалопая. И уж тем более они не слышали, как Магда Сойферт, утихая, говорила им вслед: «Эх, Гарри! Ну, Гарри! Красивая…» Шумная женщина была Магда Сойферт, но отходчивая, и сентиментальная, классический пример обрусевшей немки.

      Корней и Настасья Вергуновы сидели рядком на лавочке перед воротами своего подворья и уже давно пристально наблюдали за приближавшейся парой.

      – Ой, мама, отец, вы что тут сидите? – очнувшись, удивлённо спросила Машенька, когда они с Гарри, наконец, подошли к дому.

      – Что уж нам и посидеть с матерью нельзя в тихий вечерок после трудового дня? – немного недовольно проскрипел в ответ Корней.

      – Да ты, доченька, улетела, ничего толком не объяснила, не рассказала, я уж даже волноваться начала, – пояснила Настасьюшка.

      – Мы же вещи отвозили, чтобы завтра Марии с утра не тащить, – затараторил Гарри, борясь с неожиданным для него смущением, – а потом вот прогуляться решили, ведь, э-э-э…

      – Корней Митрофанович, – догадавшись о причине заминки, представился отец, слегка приподняв кепку.

      – …вот я и говорю, Корней Митрофанович, прогуляться решили, ваша правда, погода-то какая стоит – весна!

      – Да, весна, – согласился Корней, – а звать тебя как, парень?

      – Гарри, – с улыбкой.

      – Вообще-то его Володей зовут, – поправила Машенька.

      – Владимир Николаевич Буклиев, – по полной форме представился Гарри и даже чуть прищёлкнул каблуками сапог.

      – Это лучше, – кивнул головой Корней, – а то – Гарри, прямо кликуха бандитская. Значит, в партии этой самой работаете?

      – Да, гидрологом, воду, значит, изучаю, куда течёт, да как, да какая. Шестой сезон завтра открываю. Ну, я, наверно, пойду, – Гарри вопросительно посмотрел на Машеньку.

      – Да, завтра рано вставать, – согласилась та.

      – Однако, вы уж там Машеньку не обижайте, – напоследок сказала Настасьюшка.

      – Машенька, – протянул Гарри, прислушиваясь к ласковому звучанию этого слова, как будто первый раз в жизни его слышал, ещё раз повторил, –