Холодные звезды (сборник). Сергей Лукьяненко

дернулся, как от удара. Наши глаза встретились.

      – Я все знаю, – подтвердил я.

      Маша протянула флакончик деду, тот машинально принял его, не отрывая от меня взгляда.

      – Зачем ты это делал? – спросил я. – Зачем лгал?

      Счетчик слетел с пульта, ловко приземлился на своем кресле и прошептал:

      – Траектория введена…

      – Ты мне двадцать пять лет врал! – крикнул я.

      Данилов непонимающе уставился на нас, набрал воздуха и гаркнул:

      – Отставить разборки!

      Наверное, сработали какие-то инстинкты курсантских времен. Я замолчал. Дед, так и не проронивший ни слова, подрагивающей рукой поднес флакончик ко рту. Со всхлипом втянул воздух, всасывая лекарство.

      – Всем приготовиться к джампу! – приказал полковник. – Потом… доругаетесь.

      – Это запрещенная высота! – напомнил я.

      – У нас теперь все запрещенное, – зло ответил Данилов. – Двадцатисекундная готовность.

      Он снял крышку с джамп-пульта, положил руку на стартовую кнопку.

      Равновесие в природе – такая хрупкая вещь. Мы уйдем в прыжок из верхних слоев атмосферы, а где-нибудь над Карибским морем возникнет сокрушительный ураган. Мы станем песчинкой, нарушившей ход отлаженных природных часов. Смертоносной песчинкой.

      – Десятисекундная готовность, – объявил Данилов.

      Я привык слышать гул набирающего энергию джампера, и полная тишина, повисшая в отсеке, расслабляла.

      – Куда мы летим? – спросила Маша, ни к кому не обращаясь.

      Ответил счетчик:

      – К остаткам красно-фиолетовой эскадры алари…

      За те две или три секунды, что оставались до джампа, я успел перевести цветовую кодировку алари в более привычные цифры. Четырнадцатый флот?

      А почему – к остаткам?

      И тут джампер сработал, разрывая мир пополам.

      О-о-о…

      …Слишком легко…

      Приходя в себя, в полной темноте, в той болезненной пустоте, что наступает после джампа, я вдруг подумал об этом. Слишком легок он, джамп. Слишком приятен.

      Мы не должны были создавать ничего подобного.

      Не вправе были!

      Он дает нам иллюзию могущества, прыжок сквозь изнанку пространства. Будит надежды, заставляет бросаться в авантюры. А надо тихо и послушно приспосабливаться к Вселенной, к звездам, которым мы не нужны… Человечество действительно ребенок, это не игра слов, это правда. Мы росли под бездонным небом, под черной бездной, что каждый вечер опрокидывалась над маленькой, плоской, как стол, Землей. И звезды сияли над нами, заманчивые и недостижимые, чужие драгоценности, заманчивые и недостижимые игрушки. Но мы сумели дотянуться до звезд. Рано, слишком рано. Мы коснулись их, таких манящих и желанных.

      И ладони нам обжег звездный лед.

      Звезды – холодные игрушки. Нам не удержать их в руках.

      Но и отказаться – теперь, веря в свое величие, в свои самые быстрые корабли, – не хватит сил…

      – Петр… – хрипло позвал из темноты Данилов.

      Я молчал, я еще был там, где нет ни голосов, ни уставов, ни обязательных после джампа процедур реанимации корабля.