Пляска на плахе. Марина Баринова

помнил их лица, не обезображенные полетом высокой мысли. Дежурство в спокойном дворце, будь оно трижды почетным, увы, никак не способствовало раскрытию батальных талантов.

      «Зато служит великолепной почвой для пьянства и ведения разгульной жизни».

      За караульными следовала процессия церковников, облаченных в расшитые серебром белые одежды. Песнопения наставников и монахов прославляли Хранителя, его последнего сына Гилленая и божественную любовь, обещая вечную жизнь усопшим праведникам.

      Гроб с телом императора поместили на богато украшенную черной тканью повозку, запряженную восьмеркой вороных. Утопая в пахучих цветах, не перебивавших, впрочем, характерного аромата состава для бальзамирования, Маргий являл своим видом безмятежность и спокойствие. Демос завидовал ему не меньше, чем сбежавшей императрице, не присутствовавшей на церемонии вовсе.

      Глаза слезились от начищенных доспехов братьев-протекторов из Ордена. Воинствующие монахи – конные и пешие, вооруженные копьями, мечами, щитами, алебардами и шестоперами, – несли церковные знамена и гулко вторили молитвам. Демос задержал взгляд на одном из братьев-протекторов – тот неспешно проследовал мимо казначея, глядя строго перед собой.

      «Даже не поздороваешься? Где твои манеры, Ренар? Или с тех пор, как ты стал рыцарем Ордена, забыл о нашем родстве? Все еще обижаешься на семью, братец?»

      Демос и Грегор Волдхард, будучи ближайшими родственниками покойного, первыми шли по разные стороны от повозки. Лицо Грегора по большей части выражало сосредоточенность, но кроме этого – ничего. Герцогу Хайлигланда, впрочем, было еще хуже, чем Демосу: начищенный парадный доспех весил гораздо больше тонкой туники и легких штанов бельтерианца.

      «Сияющие латы, благообразная физиономия – следствие долгого пребывания в Ордене, полагаю? Едва появившись в столице, ты показываешь себя воином. Намек на угрозу или в Хайлигланде принято носить доспехи даже в мирное время?»

      Позади Демоса следовал канцлер Ирвинг Аллантайн. Шествие нелегко давалось старику, но герцог Освендийский держался стойко. Его тучный сын Брайс являл собой воплощенную учтивость и то и дело предлагал помощь. Устав от любезностей, дряхлый канцлер шикнул на наследника, и тот понуро занял место в толпе.

       «Интересно, у Ирвинга еще не слиплась задница от сладких поцелуев сыночка-подхалима?»

      В нескольких шагах от Грегора, упиваясь производимым впечатлением, шли правители Гацоны. Король Энриге был на высоте: напомаженная бородка, золотой венец, украшенный сияющими драгоценными камнями, парчовый шлейф – Демосу подумалось, что гацонцы перепутали похороны со свадьбой. Принцесса Виттория мало уступала отцу по величине производимого впечатления: то же великолепие в одеждах, та же гордо вздернутая головка. Демос отметил яркую красоту женщины, над подчеркиванием достоинств которой, должно быть, потрудилась добрая дюжина служанок.

      «Кажется, Гацона намеревается заключить выгодный брак с кем-нибудь из восточной части материка. Иначе зачем Энриге притащил с собой Витторию? Не