Птичий рынок. Людмила Улицкая

молча, вытянув шеи, глядя на один из столов.

      – Дед Вова им хлеба кидал, вот и ждут.

      И Гордею стал видеться стоящий за столом старик. Он облокотился, спина согнута, одна рука сжимает ручку большой кружки, а другая ломает на кусочки ломоть хлеба. Ломает, ломает, а кинуть не может. А гуси ждут. И старик медленно растворяется в воздухе…

      Через какое-то время – Гордей не мог определить, какое, – гуси заволновались, загоготали, повернулись и поковыляли обратно.

      – Прикольно, да? – спросила Гордея Алина и улыбнулась, показав пустоту вместо передних зубов.

      – Да не очень, – ответил Гордей, но не стал признаваться, что видел старика-призрака.

      Дальше шли по асфальтовой улице и встретили девочку с коляской. Алина тут же захныкала:

      – Слав, дай мне Юрика покатать.

      – Нет, мне мама не разрешает. – Девочка Слава была старше Алины, и Никиты, и Саши.

      – Ну, пожа-а-алуйста! Я буду думать, что это мой братик.

      Девочка Слава подумала и как-то, как королевна, взмахнула рукой:

      – Ну ладно. Только на дорогу не выезжай.

      – Да, да!

      – И называй Юриком, а не всяко.

      – Угу.

      Девочка Слава передала коляску Алине и куда-то побежала. А Алина, забыв про мальчишек, покатила ее, покачивая и что-то напевая.

      – Она братика или сестренку хочет, а родители не хотят. Вот и катает чужих. И думает, что это ее, – сказал Никита серьезно.

      – Я – домой, – объявил сразу погрустневший Саша.

      – Давай еще на качели сходим.

      – Не хочу.

      Никита поморщился:

      – Я тоже тогда. Баба, наверно, оладьев напекла. “Дисней” буду с ними смотреть.

      И они пошли в разные стороны. Гордей растерянно огляделся – где дом бабы Тани, он не знал.

      Поплелся наугад по асфальтовой улице и вскоре увидел магазин с навесом и столами. Долго определял, какая из четырех тянущихся от него узких улочек была той, по которой они с детьми пришли сюда вслед за гусями. Наконец, кажется, определил. Пошагал. И вышел на полянку. Там стоял белый, большой, рогатый козел.

      – Мме-е-е! – закричал он пронзительно.

      Гордей попятился, а козел пошел к нему. И быстро остановился – идти дальше не давала веревка, привязанная к колу.

      – Мме-е-е! – повторил козел.

      – Ты кто? – спросил Гордей, хотя понимал, что это животное – козел и козел, совсем как на картинках.

      – Ме-е.

      – Что?

      Козел смотрел на него пристально своими большими выпуклыми глазами.

      – Я – Гордей, – сказал Гордей. – Я недавно сюда приехал. К бабе Тане. А мама уехала.

      – Ме-е. – Козел тряхнул головой, и тут на его шее, под бородкой, звенькнул колокольчик.

      “Козел с бубенчиком”, – вспомнились слова мамы, и Гордей отшатнулся… Он не знал, что такое бубенчик, но наверняка что-то вроде колокольчика. И неужели это папа… Еще одно мамино слово: “Пасется”. Козел пасся.

      …И не просто так мама привезла его сюда. Баба Таня – его бабушка. Была и еще одна… умерла. Значит, и папа здесь бывал, приезжал. Ходил, и превратился.