Шпага д'Артаньяна, или Год спустя. Ораз Абдуразаков

мужа оскорбительное упоминание о своей свадьбе как о чисто политическом акте. Уязвлённое габсбургское самолюбие побудило её гордо выпрямиться, хотя в уголках глаз вскипели слёзы.

      – Разве мадридский двор дал вашему величеству повод для подозрений? Если так – скажите, и я всецело поддержу ваше стремление обезопасить себя и Францию путём отступления от условий конкордата.

      – Да кто же толкует о таком отступлении? – холодно проронил Людовик. – Меры предосторожности и открытое нападение – разные вещи, путать их недопустимо. Во всяком случае, в одном я могу поклясться…

      – В чём? – вырвалось у королевы.

      – Ни одно моё решение, а тем паче действие, не будет противоречить двусторонним договорённостям с Испанией, будь то брачный контракт либо трактат о нейтралитете. И столь же священна для меня буква испанского закона, – загадочно заключил король, приведя Марию-Терезию в недоумение.

      Помолчав, прибавил:

      – Разве можно меня упрекнуть во враждебности к соседям? Разве я не принял за полтора года три испанских посольства? Разве не простил измену герцога д’Аламеда? Не заставляют же меня, в самом деле, принимать кастильских послов в Фонтенбло, а между тем они приглашены туда.

      – Всё это так, ваше величество.

      – А коли вы согласны, пусть испанцы довольствуются этим и не претендуют на большее. В Европе может быть только один первый среди равных, а я весьма расположен оставаться им и впредь. Вильгельм Оранский уже признал это, и, если понадобится, за ним наступит черёд других гордецов… Ну и устал же я в этой карете. Господин де Маликорн!

      – К вашим услугам, государь, – раздался голос у левой дверцы экипажа.

      – Послужите своему королю так, как вы один умеете это делать, дорогой де Маликорн: раздобудьте мне где-нибудь лошадь.

      – Лошадь для вашего величества уже готова, – последовал немедленный ответ.

      – Воистину кудесник! – воскликнул король и, обращаясь к супруге, проронил: – Ваше величество, надеюсь, простите мне, если я проедусь верхом?

      Мария-Терезия безмолвно кивнула, и Людовик тут же вскочил на коня, поданного ему хитроумным стремянным. Чуть поотстав от королевской кареты, монарх обратился к нему:

      – Да вы просто кладезь моих исполненных желаний, господин де Маликорн. Будьте уверены: я найду способ отличить вас.

      – Ваше величество уже вознаградили меня сверх всякой меры, – запротестовал Маликорн.

      – До чего же вы обяжете меня, если перестанете напоминать об этих мелочах. Благодарность короля должна быть по меньшей мере королевской. Но, как бы я ни был признателен вам, не просите меня освободить вас от данного слова: мне будет очень жаль отказать в просьбе человеку ваших заслуг.

      – О нет, государь, – просиял Маликорн, – я и не помышляю об этом. Совсем наоборот: желание вашего величества видеть меня мужем мадемуазель де Монтале я расцениваю как величайшую милость, какую добрый король может оказать подданному.

      – Замечательному,