Игрок. Макс Брэнд

то обстоятельство, что в их жилах течет кастильская кровь; и мексиканские парнишки – на локтях и ладонях их темно-коричневая кожа побурела, а на пухлых щеках покрылась розовым загаром. Два-три негритянских подростка сияли белозубыми улыбками. И самая малочисленная группка состояла из настоящих, неподдельных американцев.

      Этих последних сразу можно было отличить по глазам, в которых таилось что-то неприятное, и по дерзости, с которой они себя держали. На их лицах особенно была заметна работа мысли, а привычка вечно строить разные козни и махинации создавала иллюзию недетской мудрости.

      Все они, за исключением испанцев, родители которых, по-видимому, издавна владели обширными угодьями в этом пустынном крае, все эти ребятишки были одеты кое-как – старые, истрепанные штаны с пузырями на коленях, босые загорелые ноги, рубашки – скорее всего перешедшие по наследству от других членов семьи, – у которых рукава были обрезаны чуть ли не у самых подмышек, а ворот свободно болтался вокруг худой тонкой шеи.

      Коркоран остановил своего жеребца возле дуба и спокойно смотрел на собравшихся.

      Прошло не менее пяти минут, пока волнение и шум, вызванные его появлением, наконец успокоились. Ребята не видели стычки между Коркораном и Джефом Туми – этот подвиг снискал Коркорану расположение и почет среди жителей Сан-Пабло. В то время как старшие представители населения города наблюдали за поучительным зрелищем, эти юные дикари были заняты поисками сокровища более драгоценного, чем золото, – им нужно было развлечься и, следовательно, подстроить какую-нибудь очередную каверзу. Глядя на незнакомца, они не испытывали ни страха, ни благоговения: при его появлении они попросту разразились хохотом.

      Их словно захватила волна веселья. На него указывали пальцем, его шляпа, сюртук, седло, его сапоги – все подверглось осмеянию. Не было такого предмета, который не был бы достоин насмешек, они снова и снова показывали пальцами, прыгали в восторге и приплясывали от избытка энергии, стараясь между тем выбрать такое местечко среди ветвей, чтобы при случае можно было дать стрекача, если незнакомцу вздумается вдруг погнаться за кем-нибудь из них.

      Коркоран, однако, просто махнул в их сторону хлыстом. Потом достал портсигар, длинный, тонкий, из чистого золота, с затейливой монограммой, и открыл его, тщательно выбрав сигарету и закурив под новый взрыв смеха.

      Дело в том, что юные бандиты уже курили, но они довольствовались самокрутками, и фабричные сигареты рассматривали как показатель слабости, достойной всяческого презрения, каковое они и выказали Коркорану посредством пронзительных криков и улюлюканья. Тот же по-прежнему спокойно смотрел на эту орущую толпу, а потом махнул рукой и улыбнулся.

      Крики стихли. В полном соответствии с полученным воспитанием ребята ожидали, что он вот-вот набросится на них с хлыстом; они были готовы к тому, что он накинет на кого-то веревку и стащит с дерева. Капитуляция незнакомца, его кроткий отказ от борьбы нанесли сокрушительный удар: мальчишки с удивлением посматривали