Боже мой, какая прелесть!. Оксана Обухова

чем?

      – Не здесь, – сказал мальчик и посмотрел че рез мое плечо во двор.

      Я пропустила ребенка – лет одиннадцать– двенадцать – мимо себя и выглянула на улицу, в принципе ожидая увидеть компанию попрошаек возрастом постарше.

      Но на улице никого не было. Только детский велосипед со снятой цепью лежал на траве.

      Мальчик прошел во двор, сел на деревянные ступени крыльца и, сгорбившись, взглянул исподлобья.

      – Ты Саша Пряхина? – повторил с каким-то странным напряжением в голосе.

      – Я, я, – кивнула, рассматривая странного посетителя.

      Из прорехи в заднике бейсболки торчал вихор темно-каштанового цвета, россыпь таких же коричневых веснушек на носу, одежда пыльная, но, как, приглядевшись, поняла я, не из дешевых. Довольно приличный спортивный костюм, в котором мальчику явно было жарко, кроссовки «Найк» – не с китайского рынка, это точно, – и рюкзачок весьма и весьма…

      Мальчик разглядывал меня внимательными серыми глазами, и взгляд его был не по-детски тяжелым. Усталым, мудрым и давящим.

      – Тебе чего? – запахивая на груди пеньюар, спросила я.

      – Это ты, что ли, алиби Коновалову дала? – хрипловато спросил мальчик.

      Вопрос прозвучал неожиданно. Как будто мальчик бросил булыжник в мое окно, и оно рассыпалось с противным, дребезжащим, царапающим внутренности звуком.

      – Ну-у-у… я, – проглотив застрявший в горле ком из битого стекла, поправила атласный поясок.

      Неуютно мне становилось с этим мальчиком. Мы сразу и, скорее всего, с моей подачи перешли на «ты». Хотя по большому счету, когда всякие сопляки начинают тыкать с первой минуты, обычно по является ощущение, что мне хамят.

      Но в этом мальчике чувствовалось право. В нем не было смущения перед полуголой взрослой женщиной, и вообще он был какой-то странно узнаваемый. Непонятно чем, непонятно как, но – узнаваемый.

      – А тебе что за дело, мальчик?

      – Это мою тетку он убил, – грубовато, маскируя слепую детскую ярость со слезами градом и мокрым от соплей носовым платком, ответил он.

      А я почувствовала, как подкосились ноги. И зудом по всей коже пробежал мороз.

      Вот и приехали, что называется.

      Убил.

      Тетю этого мальчика.

      А чего ты, собственно, ожидала?! Что Коновалов курицу в соседней деревне насмерть сшиб?! Или украл мобильник на вокзале?

      Ты знала, Саша. Он – убил. Догадывалась. Но вчера подтвердила его алиби.

      – Как это убил? – все еще надеясь на чудо, про бормотала я и боком, боком, касаясь перил, взошла на крыльцо.

      Но не села. А осталась стоять, нависая над мальчиком.

      – Машиной задавил, – тихо выговорил мой маленький гость и склонил голову.

      – Машиной? – тупо повторила я.

      – Да! – вскинулся ребенок. – Машиной! Своим «мерседесом»! А ты ему алиби дала!

      Я сползла по перилам крыльца, села неловко полубоком и, прижимая к груди колкую розу, уставилась на мальчика.

      Вот оно как, оказывается, бывает… Когда чужое горе не в баксы переводишь, а видишь воочию…

      Тяжко