Боже мой, какая прелесть!. Оксана Обухова

кружева на трепетной груди.

      – Здравствуйте, – лепечет бабушкина внучка, и мужики из органов несколько теряют казенный настрой.

      – Сашенька, – суетливо напирает Коновалов, – объясните, пожалуйста, господам из милиции…

      Оттеснив Анатоля плечом в сторону, мужики раскрывают удостоверения и представляются. Капитан Стрельцов, лейтенант Мухин. Капитан, сурово зыркнув на болтливого подозреваемого, берет беседу в свои умелые руки.

      – Э-э-э, Александра Пряхина, если не ошибаюсь? – говорит с изучающим прищуром.

      – Нет… то есть да – не ошибаетесь, – смущенно мяукаю я.

      – У вас сегодня произошла неприятность, – то ли спросил, то ли констатировал кэп. – Вы столкнулись у ворот с машиной вашего соседа. Вы помните, когда точно произошло ДТП?

      – Ну-у-у, – протянула я и беспомощно взглянула на Коновалова.

      Тот молитвенно прижал ладони к груди, закатил глаза, и я сосредоточилась.

      – Часов около семи… кажется…

      – Кажется или точно? – пытливо нахмурился капитан.

      – Ну-у-у… сюда, то есть ко мне домой, мы пришли в начале восьмого… Ой, вспомнила! Тост мы подняли двадцать минут восьмого! Правда, Анатолий Андреевич? Значит… столкнулись почти ровно в семь!

      Коновалов выдохнул, повеселел и стал поглядывать на милиционеров с некоторой покровительственностью во взоре.

      – Вы посмотрели на часы? – вредно упорствовал товарищ Стрельцов.

      – Да, – как бы обретая уверенность, кивнула я и показала пальчиком на деревянный гробик.

      Капитан сравнил показания облезло-золотого циферблата со своим хронометром и огорченно покосился на подчиненного лейтенанта.

      – А почему вы посмотрели на часы? – продолжил все же наседать.

      – Господи! Да посмотрела, и все! Там было двадцать минут восьмого.

      – Уверены?

      – Гарантирую.

      – А сколько времени вы провели на улице и в доме, после того как столкнулись?

      – Ну-у-у… минут пятнадцать, двадцать. Разговаривали, дома я кофе варила… вот посмотрите, на мойке две грязные чашки стоят… Потом мы… то есть Анатолий Андреевич пил коньяк, потом поехали в ресторан, кушали салат с трюфелями, жульен…

      – Достаточно, – сморщился от голодного спазма и моей глупости Стрельцов. – Вы сможете позже подъехать к нам и дать письменные показания?

      – Конечно могу. – Я пожала плечами. – А что случилось-то? Зачем…

      – Сашенька, – перебил меня Анатолий Андреевич и ласково погладил по плечу, – не надо забивать свою чудесную головку чужими проблемами. Ложитесь спать, мы и так вас побеспокоили. Правда, капитан?

      Стрельцов хмуро оглядел мою разоренную ломбардами гостиную, задержался взглядом на тумбе, где возле бутылок стояла фотография Димы с траурной ленточкой в углу, и отвечать на вопрос «зачем» не стал. Не удивлюсь, если провожая милиционеров до моих ворот, господин Коновалов проинформировал товарищей о том, что Сашенька несчастная вдовушка