Проклятие одиночества и тьмы. Бриджит Кеммерер

оттенки красного: темные кляксы на белых стенах, ржавые подтеки на постельном белье, огромные вязкие багряные лужи на мраморном полу.

      Кровь – не самое ужасное, что есть в этой комнате. В лужах крови еще лежит что-то плотное и темное. Что-то подозрительно похожее на внутренние органы.

      Пошатываясь, я хватаюсь за дверной косяк. Я не могу дышать, а перед глазами все плывет.

      Никто не смог бы потерять столько крови и выжить. Никто не смог бы потерять столько… плоти.

      Я кричу. Я не знаю, как долго я это делаю, но мое горло уже болит.

      Влажный запах меди с чем-то более резким продолжает бить мне в нос. Мне кажется, у меня на языке лежит старая монета. Я затыкаю нос и рот. Перед глазами снова все расплывается. Я вот-вот упаду вперед и потеряю сознание в кровавой луже.

      Сзади меня хватают руки и тащат назад.

      – Харпер.

      Голос Рэна. Его руки крепко сомкнуты вокруг меня. Твердая грудь прижата к моей спине.

      Перед глазами у меня все еще стоит кровь. Крики переходят в тихие всхлипы.

      – Харпер, посмотри на меня. – Рэн резко переворачивает меня к себе лицом и встряхивает. – Посмотри на меня.

      Я смотрю на него.

      Только Рэн. Один.

      У меня в груди все обрывается. Если бы Рэн не держал меня, я бы вряд ли устояла на ногах.

      – Грей? – спрашиваю я, срывающимся голосом. – Это Грей?

      – Нет. Командор Грей в порядке, – поспешно заверяет меня Рэн, но при этом его голос не лишен мягкости. – Успокойтесь.

      Я вдыхаю и снова чувствую запах крови, пропитавший воздух. У меня сжимается горло, и я практически складываюсь пополам. Мир вращается перед глазами, верх и низ меняются местами. Я отключаюсь.

      Нет, не отключаюсь. Я двигаюсь по коридору, окутанная теплом. Комната ужаса удаляется, постепенно превращаясь в обычный дверной проем.

      Усилием воли я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Рэна. Мое лицо оказывается прижато к его обнаженному плечу, что меня удивляет. Куртки и рубашки на Рэне нет, лишь какая-то свободная белая безрукавка, похожая на нательную майку. Воротник безрукавки мокрый, как и подбородок. Рэн теплый и пахнет мятой. Я замечаю белую полоску крема для бритья.

      Так он брился.

      Это так нормально, что обескураживает. Я могу закрыть глаза и притвориться маленькой девочкой, у которой жизнь еще не пошла под откос. Отец подхватил меня на руки, и я вдыхаю его запах, похожий на этот, но я не маленькая девочка, и меня несет не отец, а Рэн.

      Я провожу рукой по лицу. Приятное воспоминание об отце доставляет мне не больше радости, чем увиденное кровавое месиво в той комнате.

      – Поставь меня.

      Я готова к тому, что Рэн откажется, но он останавливается и опускает мои ноги на землю. Мы на самом верху лестницы, и Рэн не отходит далеко. Его спокойствие одновременно обнадеживает и ужасает.

      – Лучше? – тихо интересуется он.

      Я не знаю.

      – Та кровь настоящая?

      – Вполне, – отвечает Рэн, и его лицо темнеет. – Вы отказались