Берег мой ласковый. Павел Кренев

пока они не перестали бегать. Одна фигура в камуфляжном балахоне какое-то время петляла, но Силантий, уловив начало движения фигуры влево, взял на опережение, и последний солдат тоже упал.

      Николай Борисов на какое-то время замолчал. Он глядел вперед и оценивал обстановку. Потом вскочил, бросил винтовку на спину и закричал бесконечное: «Ура-а-а!» И побежал к Силантию. Он бросился обниматься и все кричал и кричал свое «ура».

      – Да погоди ты, Колька… Уймись ты. Че разорался-то? – успокаивал его Батагов.

      – Да я ведь в первый раз воевал, в первый! Понимаешь, командир. – Он отскочил в сторону, вытаращил свои и без того немалые глазищи, растопырил в сторону руки и опять заорал: – Урря-я-а!

      Ну чего ты поделаешь с ним, с этим молодым придурком? Пулеметчик Батагов сидел рядом со своим пулеметом, набивал махрой цигарку, глядел перед собой. О чем-то размышлял.

      Он пыхтел своей цигаркой, посиживал, и Колька, наоравшись наконец, сел рядом, влюбленно стал разглядывать Батагова, будто в первый раз его увидел.

      – Где это ты так стрелять научился, Силантий Егорович? Это ж надо, как в тире.

      Силантий сплюнул в сторону зеленую тягучую гадость, помолчал, покачал головой.

      – Я, Колька, давно ведь воюю-то, всяко, брат, привелось, поневоле научишься.

      А потом, опять помолчав, он высказал мысль, тревожившую его:

      – Ты не думай, Колька, что они теперь нас забудут. Заноза мы для них. Сидим тут в тылу у них, они же не знают, сколько нас тут, много, мало. А ты орёшь, как целая рота…

      Он сделал большую, тяжелую затяжку, сокрушенно покачал головой:

      – В разведку они пойдут опять.

      Раздувался ветерок наступающего вечера. В воздухе было холодно и сыро. От пережитого волнения Колька Борисов ежился и мелко дрожал. Винтовка лежала у него на коленях.

      – А к-когда они пойдут опять? – спросил он с явной надеждой, что враг может теперь долго к ним не сунется.

      Силантий откинул в сторону цигарку.

      – Да скоро уж и пойдут. Ихний командир сейчас таких пинков наполучает, что не может тыл очистить. Некогда ему окошеливаться.

      – А что, опять так же пойдут, с этой же стороны?

      – Не, вряд ли. Прямо уже не пойдут. По зубам получили… Думаю, теперь по вот этой вот дорожке технику какую-нибудь в разведку пошлют.

      Силантий поднялся, прошел шагов тридцать по проселочной дороге, на которой они находились.

      – А что, дорожка справная. Идет откуда-то из их расположения, упирается в шоссе, легкий танк вполне проскочить может. Здесь они и попрутся.

      Он выпрямился и огляделся:

      – А больше-то и негде. По шоссе не пойдут открыто. Опасно для них. Могут по ним шарахнуть прямой наводкой. Вдоль шоссе техника не пройдет – везде лес густой, ни танку не проползти, ни пушку катануть. Только здесь.

      Он опять сел около пулемета, снял с головы пилотку и охлопал ею голенище своего сапога.

      – И бой, Коля, будет тяжелый на этот раз, настоящий бой. – Покачал опять головой и добавил: – А отступать, рядовой Борисов,