Судьба благоволит волящему. Святослав Бэлза. Отсутствует

добрые, ликуйте,

      Наступает праздник вечный:

      Мир не солнцем озарится,

      А любовью бесконечной…

      Будут все равны; друг друга

      Перестанут ненавидеть;

      Ни алькады, ни бароны

      Не посмеют вас обидеть.

      Пойте, братья, гимн победный!

      Этот меч несет свободу,

      Справедливость и возмездье

      Угнетенному народу!»

      Из приходской школы дети

      Выбегают, бросив книжки,

      И хохочут, и кидают

      Грязью в рыцаря мальчишки.

      Аплодируя, как зритель,

      Жирный лавочник смеется;

      На крыльце своем трактирщик

      Весь от хохота трясется.

      И почтенный патер смотрит,

      Изумлением объятый,

      И громит безумье века

      Он латинскою цитатой.

      Из окна глядит цирюльник,

      Он прервал свою работу,

      И с восторгом машет бритвой,

      И кричит он Дон Кихоту:

      «Благороднейший из смертных,

      Я желаю вам успеха!..»

      И не в силах кончить фразы,

      Задыхается от смеха.

      Он не чувствует, не видит

      Ни насмешек, ни презренья:

      Кроткий лик его так светел,

      Очи – полны вдохновенья[22].

      Это писал в 1887 г. студент историко-филологического факультета Петербургского университета Д.С. Мережковский, чье творчество в то время было еще отмечено влиянием народничества.

      Образ Дон Кихота был охотно «взят на вооружение» многими русскими поэтами-символистами. Бросается в глаза близость некоторых выдвигавшихся ими тезисов к романтическим трактовкам романа Сервантеса, характерным для начала прошлого столетия.

      Так, например, Д.С. Мережковский подчеркивает, что «Санчо в философском смысле – такая же необходимая антитеза Дон-Кихоту, как Мефистофель Фаусту: это вечная противоположность здравого смысла и увлечения, действительности и грезы, реализма и книжной отвлеченности», и далее заключает: «Культурный человек в своем увлечении, доходящем до подвижничества, крестьянин в здравом смысле, граничащем с практической мудростью, оба – трагические представители двух вечно разделенных и вечно тяготеющих друг к другу полусфер человеческого духа – идеализма и реализма»[23].

      Вячеслав Иванов в статье «Кризис индивидуализма», написанной в 1905 г. «к трехвековой годовщине Дон Кихота», утверждал, что в образе ламанчского рыцаря заключена идея субъективности истины. Он писал об этом: «Ново дерзновение противопоставить действительности истину своего мироутверждения. Если мир не таков, каким он должен быть, как постулат духа, – тем хуже для мира, да и нет вовсе такого мира. Дон Кихот не принимает мира, подобно Ивану Карамазову: факт духа новый и дотоле неслыханный». В заключение своей статьи Иванов призывал: «…будем утверждать вселенское изволение нашего я тем глубоким несогласием и бестрепетным вызовом дурной и обманной действительности, с каким противостал ей Дон Кихот»[24].

      Сходные

22

Цит. по кн.: Поэты 1880-1890-х годов. М. – Л., 1964. С. 520–521.

23

Мережковский Д.С. Сервантес. В кн.: Вечные спутники. Портреты из всемирной литературы. СПб., 1897. С. 184–185.

24

Иванов Вяч. По звездам. СПб., 1909. С. 91, 102.