.

обветренны и босы

      Подошвы Августейших ног.

      Сжимая скипетр или серп,

      Мужичка или королева,

      Ты – Прародительница Ева,

      В эдеме Твой старинный герб!

      Почти сразу же после появления блоковских «Стихов о Прекрасной Даме» возник продолжающийся, пожалуй, до настоящего времени спор о том, влияние каких философских идей и произведений мировой литературы сказалось в той или иной степени на этом цикле (в первую очередь назывались Данте и Владимир Соловьев). А.А. Блок писал в период работы над «Стихами о Прекрасной Даме»:

      Я искал до скончания дней

      В запыленных, зачитанных книгах

      Сокровенную сказку о Ней[29].

      И, кто знает, быть может, к числу этих «зачитанных книг» – литературных источников «Прекрасной Дамы» Блока – следует отнести и «Дон Кихота» Сервантеса, которого автор «Двенадцати» причислял к величайшим художникам мира.

      Близок и понятен был образ Дон Кихота А.М. Горькому. Не раз он использовал его в своих литературно-критических и публицистических статьях; он обращается к нему также в повести «Трое», последнем романе «Жизнь Клима Самгина». Об образе Дон Кихота Горький сказал в «Беседах о ремесле», что это «самое честное и высокое» из всего, что было создано художественным гением человечества[30].

      К образу Дон Кихота обращался не только сам Горький, но и писатели его окружения. К примеру, лирический герой одного из стихотворений Скитальца признается:

      Я ж великанов жизни сей

      Порой за мельницы считаю,

      А рыцарей текущих дней

      Все за баранов принимаю…[31]

      Для Г.Р. Державина и многих его современников понятие «донкихотство» было почти равнозначно таким словам, как безрассудство, чудачество, сумасбродство. Это видно хотя бы из контекста упоминавшейся уже державинской оды «Фелица»:

      Не слишком любишь маскарады,

      А в клуб не ступишь и ногой;

      Храня обычаи, обряды,

      Не донкишотствуешь собой…[32]

      О подобном восприятии образа Дон Кихота в конце XVIII – начале XIX в. свидетельствует также басня И.И. Дмитриева «Дон Кишот» (являющаяся, впрочем, переложением с французского). И, пожалуй даже, стихотворение К.Н. Батюшкова «Ответ Тургеневу» (1812):

      Сей новый Дон Кишот

      Проводит век с мечтами:

      С химерами живет,

      Беседует с духами,

      С задумчивой луной,

      И мир смешит собой![33]

      Но с течением времени менялось отношение к роману Сервантеса, и с постижением глубины образа его главного героя приобретало новые черты сложное понятие «донкихотство»[34]. Дон Кихот переставал быть Дон Кишотом. Это ясно чувствуется в прекрасной поэме Аполлона Григорьева «Venezia la bella» (1858):

      Я склонность к героическому с детства

      Почувствовал, в душе ее носил

      Как некий клад, испробовал все средства

      Жизнь прожигать и безобразно пил;

      Но было в этом донкихотстве диком

      Не самолюбье пошлое одно:

      Кто слезы лить способен о великом,

      Чье сердце

29

БлокА. Собр. соч. в восьми томах. Т. 1. М. С. 521. Высказывания Блока о Сервантесе см.: Т. 6. С. 367; Т. 7. С. 104; Т. 8. С. 392.

30

Горький М. О литературе. М., 1953. С. 521.

31

Самарская газета. 1897. 6 декабря. Цит. по ст.: Петрова М.Г. В школе Горького (О творчестве Скитальца). В кн.: Горьковские чтения 1964–1965. Вып. 9. М., 1966. Там же см. об очерке-аллегории Скитальца «Дон Кихот» («Рыцарь»).

32

Державин Г.Р. Стихотворения. М., 1958. С. 19. См. также: Алексеев М.П. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI–XIX вв. Л., 1964. С. 70.

33

Басню И.И. Дмитриева см. в кн.: Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. Ч. 3. СПб., 1815. С. 307–309. Приводимый отрывок из стихотворения Батюшкова цит. по кн.: Батюшков К.Н. Поли. собр. стихотворений. М. – Л., 1964. С. 144.

34

Однако даже после выступлений Белинского еще длительное время необходимо было вести борьбу с упрощенными толкованиями этого понятия. «Слово „донкихотство“ у нас равносильно со словом „нелепость“, – вынужден был, к примеру, констатировать в своей речи Тургенев, – между тем как в донкихотстве нам следовало бы признать высокое начало самопожертвования, только схваченное с комической стороны» (Тургенев И.С. Поли. собр. соч. и писем. Т. 8. С. 172).

С этой тургеневской трактовкой Дон Кихота перекликается стихотворение А.Н. Майкова «Мы выросли в суровой школе…» (1890):

Поэт той школы и закала,Во всеоружии всегда,В сей век Астарты и ВаалаПорой смешон, быть может… Да!Его коня – равняют с клячейИ с Дон Кихотом – самого,Но он в святой своей задачеУж не уступит ничего!И пусть для всех погаснет небо,И в тьме приволье все найдут,И ради похоти и хлеба На все святое посягнут, —Один он – с поднятым забралом —На площади – пред всей толпой —Швырнет Астартам и ВааламПерчатку с вызовом на бой.

(Цит. по кн.: Майков А.Н. Избр. произведения. Л., 1957. С. 256).