После любви. Виктория Платова

слишком хорошая идея.

      – Ну да. Не слишком.

      Алекс Гринблат устал. Стремительный бросок в Эс-Суэйру еще нужно пережить, учитывая, как я продинамила Алекса в самом начале, закрыв автобусные дверцы у него перед носом. Плюс дорога по утомительному горному серпантину: она изматывает и меня, давно к ней привыкшую, что уж говорить об Алексе Гринблате, столкнувшемся с ней впервые!..

      – Вы устали. Понимаю.

      – Причина не в этом, Саша.

      – В чем тогда?

      – Прежде чем я увижу их, мне бы хотелось, чтобы вы о них рассказали. О них и об авторе.

      – Я ведь не эксперт. И я даже не знаю, с чего начать…

      Мне не совсем понятно, куда клонит Алекс Гринблат. И зачем ему мои россказни о том, что и так говорит само за себя. Рыбный рынок. Водостойкие мечты о Марракеше, Касабланке, Рабате. Женщины, вещи, чувства…

      – Начните с автора. Кто он?

      – Хозяин гостиницы.

      Черт возьми, я несправедлива к Доминику, из всех возможных определений я выбрала самое неудачное; «трусишка Доминик» выглядело бы не в пример человечнее, «громила сержант Доминик» выглядело бы не в пример мужественнее; «Доминик, сделавший предложение запеченным креветкам» могло хотя бы вызвать улыбку. Но нет – «хозяин гостиницы», что может быть унылее? Прости меня, Доминик!

      – Ваш хозяин, ага.

      – Не совсем так.

      – Разве вы не работаете на него?

      – Я работаю с ним, но мы, скорее…

      – Любовники.

      Алекс Гринблат не спрашивает и не утверждает, скорее – уточняет. Ничего, кроме интереса, смахивающего на производственный. В своей прошлой жизни в России я уже сталкивалась с чем-то подобным. Вспомнить бы только: когда и где.

      – Нет, мы не любовники. И никогда не были любовниками. И вряд ли станем любовниками. Мы друзья.

      Брови Алекса ползут вверх, ощущение такое, что он вообще впервые слышит это слово – «друзья». Не в контексте «Un Homme Et Une Femme»[5] и не в контексте американской мыльной оперы; слово «друзья» напрочь отсутствует в лексиконе Спасителя мира Алекса Гринблата, не в этом ли причина возникновения большинства торнадо и скоропостижного таяния антарктических льдов?..

      – Мы друзья, но это не имеет никакого значения, Алекс. Доминик талантлив, чертовски талантлив. Вы и сами знаете это.

      – Пока еще нет.

      – Но вы ведь приехали сюда!

      – Ваше письмо показалось мне убедительным. Ваше письмо меня покорило.

      Один безнаказанный шаг. Он давно уже сделан. Второй и третий, последовавшие за первым, несущественны. Совершив несколько движений, больше похожих на ритуальный танец, я устраиваюсь прямо на перилах, в опасной близости от Алекса Гринблата. Стоит протянуть руку – и я смогу коснуться его плеча. «Ваше письмо меня покорило» можно считать опосредованным комплиментом, признаком заинтересованности, но что-то мешает мне думать, что дело обстоит именно так. Наскоро прополоскав рот аперитивом «Доминик», мы переходим к главному блюду – доски Доминика.

      В этой теме гораздо больше пространства для маневра. В этой теме

5

Мужчина и женщина (фр.).