Ракалия. Филипп Андреевич Хорват

снова фыркнул:

      – Куда ж ты идёшь, когда сидишь на полянке и созерцаешь? Так ты к нему никогда не придёшь. Хорошо, что я тебе попался, иначе бы ты тут застрял на полдня или до конца жизни. Идём вместе теперь, только надо спешить.

      И они пошли на встречу с Гумбольдтом. Битюжка уже не бежал, потому что медлительный Крох тут же безнадёжно отставал. Но шли они довольно бодро, и выскользнули к реке как раз в тот момент, когда появился Гумбольдт.

      На встречу с ним собрались все. Шумели, как обычно, Рапс, Смеховик, Лампочка и Зюзя. О чём-то спорили братья Щуща, Щаща и Щощо. Подмигивали друг другу Шранк и Берта. Бродил в сторонке одинокий Попугайчик. Ну и остальные были тут.

      Михрюта между прочим тоже пришла – она легонько пританцовывала на песочке у воды. Надо сказать, что она всегда танцевала, когда волновалась или ожидала чего-то нового.

      Но вот вышел Гумбольдт и всё примолкло.

      – Дорогие друзья! Рад видеть вас на очередной встрече. С новым Гумбольдтом вас, а новый Гумбольдт, как вы уже, наверное, догадались – это я.

      Все хором и немного нестройно затянули в ответ:

      – С новым Гумбольдтом!

      Белоснежно бородатый, загадочный и бесконечно добрый Гумбольдт улыбнулся:

      – А хорошо ли вы себя вели? Не ругались ли тут друг с другом? Не ссорились?

      Обычно все отвечали на этот вопрос так, как будто и правда всё у них было замечательно. Хотя на самом деле и ругались, и ссорились, и обижали, и иногда даже чуть-чуть мутузили друг друга – куда ж без этого? Но правило хорошего тона обязывало немножко обмануть Гумбольдта, чтобы он со спокойной совестью мог раздать волшебные подарки.

      Вот и в этот раз, поглядывая друг на друга, все заявили, что вели они себя прекрасно.

      Гумбольдт кивнул и ласково произнёс:

      – Ну что ж, тогда я приходил сегодня не зря. И раз все такие молодцы, то настало время подарков.

      Тут же в воздухе появился большой толстой мешок, который плюхнулся Гумбольдту прямо под ноги.

      Он начал вызывать по очереди к себе каждого, вручая что-то особенное и очень важное. Всегда это были разные подарки. Михрюте в прошлый раз Гумбольдт преподнёс очки правды. Надевая их при разговоре с кем-нибудь, она видела – обманывает её кто-кто или нет. Но правда заключалась в том, что и сама она соврать ничего не могла, если очки были на носу.

      Битюжке однажды Гумбольдт подарил банку бесконечного малинового варенья. Бесконечным оно оставалось в том случае, если он от щедрости сердечной угощал не себя, а кого-то вареньем.

      Крох получил как-то от Гумбольдта книжку счастья и горя: если читать её с одной стороны, то попадались только хорошие, весёлые истории. Если читать с другой, – то грустные, печальные, а иногда и вовсе страшные сказки.

      Очень странные встречались подарки в мешке у Гумбольдта. И надо ли говорить, что Михрюта скоро очки правды разбила. Стоит ли упоминать, что Крох открыл книжку счастья и горя на середине, созерцал целых два дня, а потом выкинул её в реку. А Битюжка, попытавшись угостить вареньем сидящего за печкой паука и себя, внезапно