Кот знает всё. Юлия Лавряшина

едва просочился, но Глеб уловил его: «Плачет? Глупенькая… Кому оно нужно в наше время – это высшее образование? Вагонами воровать и без него можно. В депутаты прямо с тюремных нар идут, в губернаторы… Правда, девчонке, может, и пригодится. Хотя лучше б замуж или в подружки к кому…»

      И вдруг опомнился: что я несу?! Валяюсь тут в собственных испражнениях, вот оно – мое депутатское счастье. Могла ли быть та авария случайной? Накануне-то выборов? Нина, Роза… Все счастливы до одури. Оставался бы инженером, никому не помешала бы моя жизнь.

      – Привет, Огарок, – вдруг обратилась Женька к кому-то, но тот не ответил.

      Глеб попытался угадать: «Животное? Пес? Кот? Хомячок?» С последними он никогда не имел дела и не знал, выпускают ли их разгуливать по дому.

      – Эй, кот, ты что делаешь? – воскликнула девочка. – Смотри, смотри, как он о стену трется!

      «О стену? Он чует меня?!» – Глеб замер и вдруг понял, что стоит ему застонать, как женщины услышат его. А кот уже знает, кто за стеной, его не обманешь.

      Мысли заметались в панике: выдать себя? И жену заодно… Чем это обернется? Соседки обнаружат его, ужаснутся, пожалуются… Куда? В полицию? В какую-нибудь социальную службу? Его «спасут», отправят в хоспис, где не будет этой жизни за стеной, женских разговоров о непонятных ему вещах, внезапных открытий под конец жизни…

      Светлана прогудела:

      – Пошел отсюда! Порвешь тут все, Ренатка тебе задаст. Она говорила, это кубинская соломка, а ты о нее когти точить собрался!

      – Не пинай его! – возмутилась Женька.

      – Да я не пнула, так – отодвинула легонько.

      – Мама говорит, что он единственный мужчина в нашем доме. Прояви уважение!

      Глеб непроизвольно отметил: «Единственный». И почему-то обрадовался этому…

      – Кажется, кто-то подъехал, – сказала Светлана, раздались шаги, верно, подошла к окну. – Нет, это не к нам. Соседка вернулась. Стройненькая… А его я что-то ни разу и не видела.

      Женька фыркнула и втянула слезы:

      – На что там смотреть-то? Воровская рожа. Наглая и дебильная. Не видела таких, что ли?

      – Женька, нельзя же так – за глаза! Мы ведь не знаем наверняка, что он вор.

      – А кто еще может купить себе такой дом?

      – Мы, например… Не хочешь попробовать? Кажется, уже готово…

      – Не хочу. Мы всего половину купили! На целый нам еще десять лет копить надо было бы. Мама говорит, что цены на жилье растут так, что за ними не угонишься.

      – Ей лучше знать… А вот теперь к нам пожаловали! Миловановы, если меня зрение не подводит.

      – Подумаешь, гости! – фыркнула Женька.

      Глебу подумалось, что она сейчас должна раскачивать ногой, закинутой на другую, и презрительно кривить пухлый, мягкий рот. Такой был у Нины… Почему – был? И сейчас такой же.

      «Я привыкаю обо всем думать в прошедшем времени, – признал он. – В будущем – только одно…»

      – Ну, она все-таки старая подруга твоей мамы. Между нами, рядом с Ренаткой действительно старая.

      – Почему между нами? Скажи маме, это ж дико приятно! А насчет друзей… Мама сама сказала,