Кот знает всё. Юлия Лавряшина

несправедливо. Как глупо…»

      Теперь вокруг плескалась пустота, мешала дышать, проникала внутрь. Светлана хваталась за плечи, щипала кожу, проверяя, не исчезла ли сама, не поглотила ли и ее эта бездна пустоты, втянувшая Петю, не отдавшая его, как она ни просила…

      Остывшая мастерская потерянно смотрела неоконченными портретами, в том числе и ее – первым и единственным. Над ним Петр работал неторопливо, так наивно уверенный, что они будут жить долго и счастливо… Как посмела она не умереть в один день с ним?! Удержалась на жажде мести, похожей на изжогу, – так же подступала к горлу, требуя крови вместо соды.

      А потом оказалось – момент упущен, что-то другое уже держит на этом свете: подросшая племянница, чудесная девочка с пушистыми волосами и глазами олененка, вбежавшего в город; безумная мечта сестры о большом красивом доме для всех, осуществить которую, как выяснилось, без Светланы ей не под силу. И она почувствовала себя обязанной помочь им, спасти родных, раз не смогла спасти любимого.

      Тем более это было несложно. Читатели детективов не требовали подбирать особую, именно для этой книги, мелодику языка, можно было писать по одной схеме, не задумываясь, как сочетаются слова и сочетаются ли вообще. Все принималось, все проходило…

      Светлану передергивало от собственной униженности: это же все равно что заниматься проституцией, пережив великую любовь. И цель была та же, и оправдания, как у падших женщин Достоевского: «Я же не для себя стараюсь…»

      Одно утешало: издательство сразу предложило ей взять псевдоним, своего имени она не замарала. Теперь, когда Светлана отстранилась, за Татьяну Днепрову, пыхтя от усталости, строчит целая группа товарищей, изо дня в день откалывая по кусочку от своего таланта и меняя эти драгоценные крохи на золотые монеты.

      «Кому он поет эту песню? – чуть улыбаясь Ванечке, подумала она с раздражением. – Той меня давно нет, и ей уже не возродиться. А может, той дамы и не было во мне, такая удержала бы себя на пьедестале. Я и не стояла на нем никогда…»

      Погладив ее по плечу, мимо скользнула Рената, до блеска в глазах упивающаяся восторгами тех, у кого не было старшей сестры, способной заложить свою душу. Светлана повернулась, успела взглядом схватить тонкость профиля: «Господи, вот же красавица!» Это подумалось отстраненно, не по-родственному.

      Рената была бы рада услышать это, она тоже порядком выдохлась за годы Больших Накоплений. Ноги сбила, бегая по городу за клиентами, телефон из рук не выпускала, даже в ванную с собой брала, за обедом рядом с тарелкой клала. Светлана готовила эти обеды на всех с радостью: хоть на час оторваться от этих чертовых кровавых рукописей! Она называла себя ходячей газовой камерой: «Во мне сейчас целые горы посиневших трупов. Вот что необходимо для высшей цели!»

      А цель и вправду была неплохой. Светлана незаметно обвела взглядом золотистые стены гостиной, на которых будто осела солнечная пыльца. Рената растолковала, что в народе такие обои называют «под фетр», их не каждый может себе позволить.