Две недели в другом городе. Вечер в Византии. Ирвин Шоу

меня.

      – Я не хочу, чтобы у вас создалось обо мне ложное представление, – приятным, серьезным голосом произнес Брезач. – Не думайте, будто я простил вас и стерплю любое ваше поведение.

      Джек медленно поставил бокал на стол, стоящий возле кресла. Возможно, сейчас самое время подняться и ударить парня пару раз по голове. Крепко. Французы называют это жесткими методами воспитания. Наверно, ему удастся подобным образом вправить юноше мозги. Брезач был высоким, но худощавым, его тонкие руки, высовывавшиеся из-под потертых рукавов пиджака, казались не слишком сильными.

      После войны Джек ни разу не дрался, но он был атлетически сложен, обладал могучими плечами и крепкими кулаками. К тому же в детстве и юности ему приходилось драться довольно часто. До ранения он регулярно занимался боксом и вряд ли полностью утратил навыки. Чтобы преподнести урок Брезачу, не требовалось быть абсолютным чемпионом мира. Трех-четырех хороших ударов будет достаточно. Джек тряхнул головой, отвергнув эту идею. Будь Брезач крупнее и сильнее, Джек поколотил бы его. Но даже мальчишкой Джек не связывался с теми, кто был слабее его. Он ненавидел любое проявление хамства и, даже понимая, что малое насилие способно предотвратить серьезное кровопролитие, не мог заставить себя подняться, подойти к Брезачу и врезать ему как следует.

      – Хорошо. Если я правильно тебя понял, ты сохраняешь за собой право убить меня.

      – Да, – подтвердил Брезач.

      – Что тебя заставило пойти на временное перемирие? – поинтересовался Джек.

      – Я хочу поговорить с вами. Мне надо кое-что у вас узнать.

      – Почему ты решил, что я стану с тобой разговаривать?

      – Вы же впустили меня в номер. Говорите со мной, верно?

      – Послушай, Брезач, я тоже предупрежу тебя кое о чем. Я могу через пару минут взять телефонную трубку и попросить администратора прислать сюда полицию. У тебя будут серьезные неприятности, если я заявлю под присягой, что ты грозил убить меня.

      – Вы этого не сделаете, – произнес Брезач.

      – Не уверен.

      – Тогда все раскроется, – спокойно сказал Брезач. – Попадет в прессу. Ваша жена узнает. Ваше начальство – тоже. Как долго вам удастся оставаться на государственной службе после того, как газеты сообщат о том, что у вас в Риме возникли неприятности из-за связи с молодой итальянкой?

      «Он хоть и тощий, – подумал Джек, – а все-таки, наверно, мне следует ему вмазать».

      – Нет, вы не позовете полицию. – Брезач с жадностью отпил виски с содовой. – Это я вычислил.

      Опустошив бокал, юноша поставил его на пол.

      – Вы сегодня виделись с Вероникой?

      – Да, – ответил Джек. – Мы обедали в ресторане. Тебе сообщить меню?

      – Какое у нее настроение?

      Брезач подался вперед, пытаясь понять по лицу Джека, правду ли он говорит.

      – Превосходное, – безжалостно произнес Джек, мстя Брезачу за то, что юноша упомянул его жену и работу. – Она вся трепещет от счастья.

      – Не издевайтесь надо мной. – Брезач попытался придать своему голосу грозную окраску, но он прозвучал