Не отпускай. Харлан Кобен

останавливает их, чувствует – дело здесь нечисто, и это стоит ему жизни.

      Я киваю, словно в восторге от их умозаключений. Их гипотеза не верна, но, пока у меня нет ничего лучше, я помалкиваю, чтобы не настраивать их против себя. Они что-то утаивают от меня. Я бы, вероятно, делал то же самое на их месте. Мне нужно выяснить, что именно они утаивают, а единственный способ добиться этого – дружелюбие.

      Я включаю самую обаятельную из своих улыбок и говорю:

      – Могу я посмотреть запись видеорегистратора?

      Это, конечно, ключевой вопрос. Часто регистраторы мало что показывают, но в данном случае покажут достаточно. Я жду ответа – у полицейских есть все права на этом приостановить сотрудничество, – но, когда они снова обмениваются взглядами, я чувствую: тут что-то новенькое.

      Им словно неловко.

      – Почему бы вам не перестать валять дурака? – говорит Бейтс.

      Больше очаровательные улыбки не работают.

      – Мне было восемнадцать, – отвечаю я. – Выпускной класс. Маура была моей подружкой.

      – И она порвала с вами, – подхватывает Бейтс. – Вы нам это уже сообщили.

      Рейнольдс движением руки призывает его помолчать.

      – Что случилось, Нап?

      – Мать Мауры, – говорю я. – Вы, видимо, нашли ее. Что она сказала?

      – Вопросы задаем мы, Дюма, – отвечает Бейтс.

      Но Рейнольдс опять чувствует, что я хочу помочь.

      – Да, мы нашли мать, – говорит она.

      – И?..

      – Она заявляет, что много лет не общалась с Маурой. Что понятия не имеет, где ее дочь.

      – Вы говорили с самой миссис Уэллс?

      – Она отказалась беседовать с нами, – качает головой Рейнольдс. – А это заявление сделала через адвоката.

      Значит, миссис Уэллс наняла адвоката.

      – Вы ей поверили? – спрашиваю я.

      – А вы?

      – Нет.

      Я пока не готов сообщить им эту часть. После того как Маура бросила меня, я пробрался в их дом, взломав двери. Да, глупо, импульсивно. А может, и нет. Я чувствовал себя потерянным, сбитым с толку, получив двойной удар: потерял брата, а потом любовь всей моей жизни. Может, это и объясняло мое поведение.

      Зачем я пробрался в дом? Я искал какие-нибудь указания на то, куда делась Маура. Я, восемнадцатилетний парнишка, изображал из себя детектива. Я почти ничего не нашел, но из ванной комнаты украл две вещи: зубную щетку Мауры и стакан. Я тогда не подозревал, что со временем стану копом, но сохранил их на всякий случай. Не спрашивайте зачем. Но так я сумел ввести отпечатки Мауры и ее ДНК в систему, когда у меня появилась такая возможность.

      Да, меня еще и поймали. И не кто-то, а полиция. Конкретно капитан Оги Стайлс.

      Тебе ведь нравился Оги, да, Лео?

      После того случая Оги стал для меня кем-то вроде наставника. Это из-за него я пошел работать в полицию. Он и с отцом дружил. Дружки-забулдыги – так их можно было назвать. Нас всех связала трагедия. Это сближает – когда человек переживает то же, что и ты, – правда боль никуда не уходит. Отношения кнута-пряника – точное определение горько-сладкого.

      – Почему вы не