Призраки (сборник). Максим Кабир

уж в бескрайнем море, где из мглы за тобой могут следить прямоугольные зрачки головоногих моллюсков…

      «Обряд Крещения совершался под присмотром медиков. Ими было госпитализировано двое пострадавших. Один человек погиб. Его съел Бог».

      «Что за ерунда, – нахмурилась Лида, – какая-то бессмыслица».

      Она обернулась к барной стойке, словно ища объяснений. Официантка застыла как вкопанная и таращилась на нее в упор. Старуха и девочка тоже наблюдали за Лидой из-под скелета рыбы.

      – Ну как ты тут? – спросил Рома, заслоняя чужаков.

      Его шея покраснела, как бывало, когда он злился. Значит, разговор с «коллегой» перерос в дискуссию.

      – Ты обещал рассказать ей о нас в мае, – произнесла Лида.

      Он оторвался от тарелки с осетром.

      – Май начался сегодня. Я все помню, котенок.

      Она кивнула, изучая его. Он выглядел старше, чем обычно: потрепанный мужик с проклевывающейся залысиной и сеточкой морщин в уголках добрых честных глаз.

      Вернувшись домой, он отмоет машину от песка, соскоблит с себя жесткой мочалкой песчинки, запах моря и ее запах.

      Волны били и били о плиты.

      На лестнице Лида разминулась со стриженной под каре блондинкой в деловом костюме. Блондинка замешкалась, окликнула ее:

      – Простите, вы… – она кашлянула, – вы участница семинара?

      – Нет, – сказала Лида и добавила мысленно: «Нет, я другая дура».

      Над телевизором в коттедже висела картина в дешевой рамке: ночное море, тщательно выписанный Чертов Коготь и девушки в воде, хоровод голых красоток вокруг скалы. Девушки держались за руки, лунный свет струился по их гибким телам.

      Лида рассматривала холст поверх Роминого плеча.

      – Да, – шептал Рома, – да, вот так, солнышко, вот так…

      Если что-то и вибрировало здесь, то только его телефон в ее голове. Почувствовав, что Рома устает, она симулировала оргазм и помогла ему.

      – Я люблю тебя, – сказал он восторженно.

      Девушки на полотне стояли не в воде, а на воде: их босые пятки чуть касались морской глади. Лида замерла под картиной и очертила ногтем скалу. Холст был влажным, словно краска не высохла. Лида убрала пальцы, скривившись, и тут же снова потрогала рисунок.

      Так, будучи школьницами, они с подружками шастали в парк подсматривать за эксгибиционистом, со сладким любопытством и омерзением.

      – Это какой-то местный ритуал? – спросила она.

      Рома засопел во сне. Невинный и беззащитный, с размякшим ртом.

      Его мобильник приютился на тумбочке. В адресной книге Лида значилась под именем «Лидия Сергеевна». Косясь на спящего Рому, Лида взяла телефон и бесшумно выскользнула в ванную комнату.

      С колотящимся сердцем она открыла входящие сообщения. Он удалял ее эсэмэски, естественно. Но он удалял и прочие письма, все, кроме писем жены. За две тысячи двенадцатый, две тысячи десятый, две тысячи восьмой год… Вереница эсэмэсок от училки. Сотни коротких и пронзительных признаний в любви, слова поддержки, тихие и правильные слова:

      «Родной,