Призраки (сборник). Максим Кабир

Прохоровы проснулись на печи, им почудилось, что кто-то скребет по крыше когтями. Пьяница Игнатов рухнул около курятника и больше не вставал: к полуночи его зрачки затянул лед и снег набился в глотку. Далеко от Елесков, в Ревеле, помещик Ростовцев выронил бокал с шампанским и уставился в окно – там бесновались, царапались туманные призраки его грехов.

      – Пушка старого Ростовцева, – прошептал Иван и обмяк.

      «Зимой придешь», – сказал конюх Маше, словно была между ними тайна, сговор.

      – Эй вы? – Топчиев тряхнул Хромова. – Что случилось в поместье шесть лет назад?

      Крестьянин с трудом сфокусировал взгляд на учителе.

      – Мы грязь таскали, – произнес он отрывисто. – Я, Степан, земля ему пухом, и Яшка. Степан заступ в кочку воткнул, а кочка лопнула, в ней газ был. Степан наглотался, раскашлялся. Мы – к нему.

      Шепот крестьянина путался в бороде, незримая ноша гнула хребет.

      – В кочке лежало существо. Мертвое, мы решили. Вроде женщины, но ростком с аршин. Шкура черная, дубленая, руки скрючены. Нечестивые мощи…

      «Торфяная мумия», – подумал Топчиев, но перебивать Хромова не стал.

      – Яшка, как бес вселился, обнял болотницу – и давай хороводить. Кричит, был бобылем, а тут невесту Леший подсунул. И вижу я дочку, идет к нам по тропке. А болотница… она глаза открыла. Клянусь, зенки свои белые открыла и посмотрела на Машу. Доченька моя сознания лишилась, и речи тоже. Степка умер. А Шипинин… он на болотной девке помешался. Городит, что у нее в услужении, что оживет она и будет властвовать лесами и болотами, а он при ней женихом. Ростовцева запугал, выжил из усадьбы. И про Машеньку говорил…

      – Что? – воскликнул Топчиев. – Что говорил?

      – Что приглянулась Маша болотнице. И рано или поздно болотница ее позовет…

      – Позовет, значит!

      Родион обувался в валенки. Мышцы деревенели от злости и страха за девушку, но сердце стучало ровно. Дед его с таким стуком на османов шел.

      – За мной, – приказал коротко. Хромов повиновался.

      Вьюга слепила, опаляла, белой великаншей бродила за кривым частоколом леса. Деревья ломались и падали в топь. Юркие тени плясали на парубке, словно анчутки; болотницы, роговые и прочие отпрыски Одноглазого Лиха кутили, разбуженные залпом.

      Из-за мельтешения снежной крупы казалось, что усадьба ворочается в темноте. Окно слева от портика горело зыбким болотным огоньком.

      – В гости таким манером пожаловали? – справился черный силуэт у цокольной аркады.

      – Где она? – выкрикнул Хромов и взвесил прихваченный по дороге топорик. – Где Маша, гад?

      – Эх, Иван-Иван, – укорил Шипинин. – На друга бранишься.

      Он усмехнулся хищно.

      – Гостей нынче будет пруд пруди. Я таким манером знак подал, пригласил. Владычица нынче рождается.

      – Прекратите! – вступил в разговор Родион. Он торопился, внутренне опасаясь, что безумие конюха может быть заразительным. Тени лезли из колодца, ползали по фасаду усадьбы… – Где Маша?

      – В