Призраки (сборник). Максим Кабир

же, спасибо за прогулку. И приходите ко мне на урок. Уверяю, вам понравится.

      Он зашлепал по сочащейся влагой земле. Подошвы съезжали, колея норовила сбросить в топь. Оглянулся: Маши и след простыл.

      Топчиев вздохнул. Он был солидарен со своим великим современником Львом Николаевичем Толстым, писавшим, что женщина – главный камень преткновения в деятельности человека и помеха в его труде.

      – И как там у Пушкина, – пробормотал Родион. – «Ты царь – живи один… дорогою своей иди, куда влечет тебя свободный ум».

      Ум влек его к притаившемуся среди торфяников зданию.

      Отторгнув Пушкина, вернулся Полонский:

      Тишина пугает шорохом…

      Только там, за речкой тинистою,

      Что-то злое и порывистое

      С гулом по лесу промчалося,

      Словно смерти испугалося…

      Злое и порывистое трепало траву и ветви сосенок, которые росли из воды, проклевав пленку тины. Оплыли рвы, мертворожденные пруды оккупировала трясина. Скрылись в болоте садки для разведения рыбы. Не будет вальсов и праздных гостей, поджарых борзых. Помещик не постреляет бекасов и уток.

      Царившее запустение сообщало мыслям мрачность.

      Что со мной!.. Чего спасительного

      Или хоть бы утешительного

      Ожидать от лесу темного,

      В сон и холод погруженного?

      Родион перебежал на условную сушу по шатким мосткам.

      Деревянный дом с зубчатыми фронтонами стоял, подтачиваемый топью. Выкрашенная в охристо-желтый штукатурка маскировала обшивку. Высокие, без наличников арочные окна были врублены в стены. Фасад расчленен на горизонтальные полосы поэтажными тягами. Как стервятники, расхрабрившись, медленно крадутся к умирающему, подползало болото.

      А что он надеялся здесь увидеть? Сложенные у порога бесхозные фонари с оптическим театром в подарок?

      Топчиев двинулся к колодцу под прохудившимся навесом. Лужи хлюпали и засасывали ступни. Померещилось, что из флигеля кто-то пристально наблюдает за ним…

      «Ничего не жди хорошего», – каркал Яков Полонский. В оригинале угроза адресовалась сопернику лирического героя, но Родион ощутил озноб и поморщился.

      Бревенчатый оголовок колодца тонул в лишайнике. Стенки шахты слизко блестели.

      Топчиев ухватился за рукоять, поднатужился. Скрипнул вал, ржавые шайбы, звякнула цепь. Ведро родилось из мрака, оплескало студеным.

      – И впрямь желтая, – хмыкнул учитель и понюхал воду.

      Что-то толкнуло в бок. Ведро ухнуло на дно колодца, грохоча о каменные стенки, разматывая цепь.

      – Маша?

      Побледневшая девушка смотрела на него взволнованно, точно желала предупредить.

      – Молодец, девка, – раздался сиплый голос.

      Топчиев воззрился на коренастого мужчину, идущего к ним по конному двору. У мужчины были длинные черные космы и хилые усы под орлиным носом. Грязь въелась в поры, измарала походную чугу.

      Мужчина держал в руках заступ, из-за пояса торчал нож. Рот щерился недоброй усмешкой.

      «Там, – говорила