Восхождение. Пётр Азарэль

Яков.

      Страх как рукой сняло, оставив лишь ощущение беспомощности и досады. Боли в паху, груди, боку и челюсти притупились, и он медленно поднялся, отряхивая с джинсов осязаемую ладонями пыль.

      – Что вам от меня нужно? – спросил он.

      К нему вернулась уверенность в себе. Он знал, что смелость обычно обескураживает хулиганов и, стараясь говорить как можно спокойней, добавил: – Денег с собой нет.

      – Ишь, какой храбрый! Славута, обыщи-ка пижона.

      Толян невозмутимо снизу вверх смотрел на Якова. Он почувствовал острие ножа, коснувшегося шеи возле гортани, и крепко сбитый детина среднего роста принялся деловито шарить по карманам. Рука его подцепила и ловко вытащила из накладного кармана рубашки потёртый кожаный бумажник.

      – Вот возьми, – Славута протянул его вожаку.

      Яков знал, что, кроме нескольких деловых документов, там лежит ещё и паспорт. Толян раскрыл бумажник и вытянул плотную тисненую книжечку.

      – Федя, посвети мне, – приказал он, и через мгновение яркий луч света выхватил из ночи маленькую цветную фотографию.

      – Интеллигент засранный, вы только посмотрите. Да это же жид, я их за версту узнаю. Вот написано, еврей. Дай-ка фонарь, Федя.

      Толян взял протянутый ему фонарь, и по лицу Якова полоснул узкий пучок света.

      – Однако изукрасили тебя, жидок. Долго помнить будешь. – На лице вожака появилось некое подобие улыбки. – Сматывался бы ты отсюда в свой вонючий Израиль, да попроворней. Меньше смердить будет.

      Яков на последний пассаж Толяна не отреагировал, сознавая бессмысленность идеологических дискуссий с подонками. Он решил терпеливо ждать конца разборки. Было очевидно, что жизни его ничто не угрожает – вожак указал ему безошибочный адрес, куда следует бежать.

      – Толян, так что же, ничего с него не возьмём? Напрасно потели? – услышал Яков самого молодого члена шайки, парня лет семнадцати.

      – А кто тебе сказал, что нет, Паша? – затянувшись сигаретой, ответил вожак, – что хочешь, то и бери. Раздевай его, братва.

      – Раздевайся, сука. – Славута угрожающе коснулся подбородка большим дурно пахнущим кулаком.

      – Убери руки и отойди, я в твоей помощи не нуждаюсь, – спокойно произнёс Яков.

      Он снял рубашку и джинсы и протянул их Славуте.

      – Разувайся, падло. Такие клёвые кроссовки хотел замылить, сука!!! – завопил Паша.

      Участь его новых фирменных кроссовок была решена.

      – Пошли, братва, а то ещё настучит, – солидно заметил Федя.

      – Не настучит. Я знаю, где он живёт, – осадил того Толян. – Сдаст ментам, мало ему не покажется.

      Четверо торопливо удалились по аллее и скрылись во тьме.

      Яков облегчённо вздохнул и медленно, чтобы не разбить ступни, двинулся к выходу из парка. Челюсть ныла и кровоточила, шишка на лбу заметно округлилась, превратившись в саднящую гематому. Было тепло, и в редком свете уличных фонарей его можно было принять за спортсмена, вышедшего на вечернюю пробежку.