Очевидец. Николай Александрович Старинщиков

может быть, как великий Кони А.Ф.

      «Ловят маленьких воришек к удовольствию больших», – писал поэт Некрасов. Юрист Кони не стал мириться с подобным обыкновением.

      Жила когда-то в столице одна баронесса по фамилии Розен. В монашестве – игуменья Митрофания. Кони уличил ее в подлогах с целью изыскания средств на пополнение монастырской казны.

      Ещё было дело о великосветском игорном притоне гвардейского штаб-офицера Колёмина, а также дело петербургского мультимиллионера Овсянникова, обвиняемого в поджоге паровой мельницы. Овсянников привлекался к уголовной ответственности по пятнадцати уголовным делам и столько же раз был «оставлен в подозрении». На шестнадцатый раз – при новом суде и новом прокуроре – был полностью изобличен и сослан в Сибирь. Изобличен и сослан! Мультимиллионер! Полтора века тому назад…

      Придя домой, я разделся и лег в постель, не говоря ни слова.

      В соседней комнате беззвучно спала моя матушка Анна Степановна.

      Глава 2

      Так началась для меня суббота, одиннадцатого февраля, а в десятом часу того же дня я сидел в кабинете прокуратуры. Следователь был тот же самый, что ночью осматривал Мишкин труп, и звали его Дмитрий Геннадьевич Вялов. Фамилия, впрочем, абсолютно не вязалась с его профессией.

      Следователю было за сорок. Под глазами мешки. Вороша на столе бумаги, он курил, роняя повсюду свой пепел.

      – Не могу взять в толк, – удивлялся Вялов. – Привезли как человека, а он за пистолет…

      Действительно, Кабана увезли от греха подальше. Но тот вытащил пистолет и начал стрелять, словно он в тире.

      – Говорят, у него коттедж в частном секторе, – подумал я вслух.

      – Коттедж? – Вялов уставился на меня. – Точно, в районе Майской горы.

      – Поэтому я не хочу, чтобы обо мне знали раньше времени, – выдавил я из себя.

      – В смысле?

      Никотин и бессонная ночь лишили Вялова логики. Он не хотел понимать очевидных вещей.

      – Где коттеджи – там братки, – рассуждал я.

      – Ну… И что?

      – При таком раскладе дожить бы до приговора…

      Следователь елозил глазами по столу. Потом снова закурил, поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету.

      Я никогда не курил и был вынужден дышать канцерогеном. Хотя, если разобраться, это было абсолютной мелочью по сравнению с ночным происшествием.

      – Выходит, что ты боишься, – подвел черту Вялов, насыщаясь дымом.

      Я не спорил. Пусть думает. Зато я исполню свой долг.

      – Ты у нас кто? – рассуждал Вялов. – Ты у нас обычный гражданин. А показания гражданина в суде многого стоят. Твои показания для дела имеют принципиальное значение. Эти показания решающие.

      Следователь вернулся в кресло.

      Я стоял на своем:

      – Мне хочется, чтобы обо мне не узнали раньше времени.

      – Согласен. Идем к прокурору…

      Вялов раздавил сигарету в пепельнице и поднялся.

      Пеньков Владимир Петрович, прокурор района, оказался не лучше следователя – ему хотелось показаний прямо