Крон. Влад Евгеньевич Ревзин

имел погремуху Брюлик, и…

      – Почему Брюлик? – заинтересовалась Александра.

      – Тапир не знает, почему. В девяностых годах блатным уже не давали строго соответствовавшие внешности, роду занятий или положению клички, как раньше среди воров в законе. Беспредел.

      – А может, все-таки есть связь между кличкой и…

      Болтик проглотил кусочек скумбрии и сгреб вилкой грибочек с края тарелки:

      – А почему Маршал? Он такой же маршал, как наш оператор Витя балерина.

      Александра с аппетитом грызла косточку.

      – Да, Глазик на балерину не катит. И что было дальше?

      – Резо был арестован, как и многие другие члены банды, -продолжил Крон, отдавая должное рису с овощами.– Брюлик попался на ерунде, иначе не сидел бы в общем следственном изоляторе.

      – Можно найти адвоката, который с ним работал, – предложил Семен.– Проблематично, но можно. Если адвокат в городе, мы узнаем все.

      – Это мысль. Мы вернемся к ней, а пока у меня другая идея. – Крон отбросил вилку и задымил папиросу, сложенную двойным узлом на мундштуке. Продолжил, поискав глазами пепельницу:

      – Потом… Тапир слышал, что Резо отсидел свое, начал какое-то дело, и затем свалил в Штаты. Говорил он это мне не слишком уверенно. Может, уехал, может, нет.

      – Когда это могло быть?

      – А вот подробностей не имеется. Думаю, в 97—98м. Оттого и просьба к тебе, Семен. По своим каналам найди выход на администрацию тюрьмы, чтобы мы могли покопаться, в архивах. Подмажь там, кого надо. А ты Александра, пойдешь туда, поработаешь с документами.

      – Прелестная перспектива, – женщина положила в рот очередной кусочек ароматной баранины.

      Александра показала охраннику свое милицейское удостоверение, привычно прикрыв указательным пальцем слово «внештатный». Так оно солиднее выглядело.

      За окном мерцал серый дождливый денек.

      Шаги громыхали в каменном коридоре, освещаемом узкими стрельчатыми окнами. От холода и неуюта щемило зубы. Грубо окрашенные синей краской стены. Краска заканчивалась выше уровня плеча, сверху, – зернистая штукатурка, похожая на плохо отстиранное казенное белье.

      Грохот секторных решетчатых дверей не добавлял тепла.

      В полуподвальном архиве вольнонаемная тетка, в вязаной кофте и носках, провела Александру в нужный тупик обширного здания под низкими сводами, и равнодушно ткнула в стеллажи.

      – С девяносто пятого по девяносто девятый здесь и там, – промурлыкала она грудным голосом.– Стол с лампой вон в нише. Захочешь чаю, приходи.

      И ушла, прежде чем Александра успела спросить, куда ей двигаться дальше, если дело вдруг не ограничится 99м.

      От плотно сжатых папок шел сырой дух, многие переплеты были сильно растрепаны, и казалось, что компьютерная революция, бушующая в мире, так никогда и не коснется этих полок.

      Александра сжала зубы и раскрыла фомуляр…

      – Пять дней, – пожаловалась она Паше.– Надышалась бумажной пылью до полного одурения. Холодно, как в феврале. На обед и ужин, – чай из термоса и увядшие бутерброды.