Шолох. Теневые блики. Антонина Крейн

рассказала свой день. Когда я закончила, за столом воцарилось гнетущее молчание. Дахху и Кадия отнюдь не собирались меня чествовать. Они с сомнением переглянулись.

      Солнце скрылось за неведомо откуда взявшейся тучкой, панораму города залило синеватой краской. Резко похолодало, как это бывает в переменчивые весенние месяцы.

      – М-м-м, Тинави, душка, так вы не обсудили твою… особенность? – неуверенно протянула Кадия.

      Говоря это, подруга смотрела куда-то вбок и чесала указательным пальцем нос. Она всегда так делает, когда нервничает или врет.

      – Еще нет, – я беззаботно улыбнулась, хотя сама полдня психовала на эту тему.

      – Не лучше ли сразу прояснить ситуацию? – тактично поинтересовался Дахху.

      – Чтобы они развернули меня с порога?

      – Но ты понимаешь, что последствия могут быть самыми неприятными? – резонно возразил друг.

      Я сложила руки на груди:

      – Дахху, вы же сами советовали пойти и все разузнать.

      – Разузнать, а не врать.

      – Я не врала.

      Друг откинулся на спинку стула, спрятал ладони в длинные рукава кашемирового свитера и нахмурился. Толстый шмель подлетел к нашему столику, но, почуяв неладное, в резком вираже развернулся.

      Я продолжила:

      – Просто там, в холле, под всеми этими потоками витражного света, в буйстве шорохов и шепотов я… Я впервые за полгода почувствовала себя живой. У меня не хватило духа закончить всё так сразу.

      Дахху наморщил высокий лоб:

      – И ты даже не выяснила, кто подал твое заявление?

      – Нет. А как бы я спросила? Извиняйте, дамы и господа Ловчие, я что-то не понимаю, какой простофиля умудрился меня, калеку, к вам пристроить. Явно не рекрутер. Дайте гляну, интересно же. Да, все верно, колдовать я не умею, я в этом деле овощ, огурцу конкуренцию не составлю. Но зарплату хочу, как у всех, и еще отдельный кабинет, пожалуйста! Так, что ли? – я почувствовала, что начинаю говорить громче, чем следовало.

      Пожилая пара за соседним столиком, дружно оттопырившая мизинцы в процессе пития чая, недовольно закудахтала.

      Кадия наклонилась вперед и вдруг по-военному рявкнула:

      – Прах побери, Тинави! Кто-то распоряжается твоей личностью, как считает нужным, и зачем-то пропихивает тебя на госслужбу. Ты вообще задумывалась, зачем? Может, тебя в шпионы завербовать хотят? Посадят на крючок, и до свидания. И всё это еще и утром после встречи с бокки! Это наверняка чей-то план, ни разу не добрый!

      Я с шумом втянула воздух:

      – Чей план, Кадия?! Это твоя жизнь полна интриг и шантажа, что в корпусе Стражей, что в родовом гнезде Мчащихся. Моя – не такая. Козни против меня может строить максимум моя кухарка, которую бесит, что я ем печенье в кровати. Если кому-то хватило сил и желания вписать меня в свой неведомый план – да я только за, спасибо за высокую оценку! Хоть кто-то видит во мне что-то полезное! Ты вообще задумывалась о том, каково мне живется?

      – Перестань прибедняться! – Кадия врезала кулаком по столу. Стол