Лабиринт. Кейт Мосс

Налил ей вина и наполнил свой опустевший кубок, но садиться не стал.

      – У тебя усталый вид.

      – Устала немножко.

      – Что говорят о совете, Алаис?

      – Никто не знает, что и думать, мессире. Много чего говорят. Все молятся, чтобы дела оказались не так плохи, как выглядят. Всем известно, что завтра виконт почти без свиты отправляется в Монпелье, чтобы просить аудиенции у своего дяди, графа Тулузы.

      Она помолчала.

      – Это верно?

      Он кивнул.

      – Однако объявлено, что турнир состоится?

      – И это верно. Виконт надеется закончить дело и вернуться домой в две недели. До конца июля точно.

      – Ты думаешь, он добьется успеха?

      Пеллетье не отвечал, продолжая расхаживать взад-вперед, и его беспокойство передалось дочери.

      Для храбрости она хлебнула вина.

      – Гильом тоже в свите?

      – Разве он тебе не сказал? – вскинулся отец.

      – Я не виделась с ним с тех пор, как собрался совет, – призналась она.

      – Где же он, во имя святой веры? – поразился Пеллетье.

      – Пожалуйста, скажи, да или нет?

      – Гильом дю Мас избран, хотя, признаюсь, против моего желания. Виконт отличает его.

      – Не без причины, paire, – тихо заметила она. – Он искусный шевалье.

      Пеллетье наклонился, чтобы долить вина в ее кубок.

      – Алаис, ты ему доверяешь?

      Вопрос застал ее врасплох, однако она не промедлила с ответом:

      – Разве жена не должна доверять мужу?

      – Да-да. Я не ждал другого ответа, – отмахнулся он. – Но… он не расспрашивал, что случилось сегодня утром на реке?

      – Ты велел никому не рассказывать, – напомнила она, – и я повиновалась.

      – А я не сомневался, что ты сдержишь слово, – однако я спрашивал не о том. Разве Гильом не спросил тебя, где ты была?

      – Когда он мог спросить? – упрямо ответила она. – Я же сказала, что не виделась с ним.

      Пеллетье снова прошел к окну.

      – Тебя пугает приближение войны? – спросил он, не оборачиваясь к дочери.

      Алаис подивилась неожиданной перемене темы, но ответила опять без запинки:

      – Мысль о войне пугает, мессире. Но ведь до этого не дойдет, верно?

      – Да, может, и обойдется.

      Он оперся рукой о край окна, затерявшись в собственных мыслях и, по-видимому, забыв о ее присутствии.

      – Я знаю, что мои расспросы удивляют тебя, но у меня есть причина спрашивать. Загляни поглубже в свое сердце. Тщательно взвесь ответ и скажи правду. Ты доверяешь мужу? Веришь, что он станет защищать тебя, что будет тебе верен?

      Алаис понимала, что главное так и осталось невысказанным, но все равно не решалась ответить. Она не хотела предавать Гильома, но и солгать отцу не могла.

      – Я знаю, что ты им недоволен, мессире, – ровным голосом проговорила она. – Хотя не знаю, чем он мог вызвать…

      – Ты прекрасно знаешь, чем я недоволен, – нетерпеливо перебил Пеллетье. – Я тебе достаточно часто объяснял. Однако мое личное мнение о Гильоме дю Масе так