Свидетель на свадьбе должен быть неженатый. Наиль Фаилович Хабибуллин

Думал – пройдет. Не прошло, наоборот, с каждым разом, это неприятное ощущение принимала новые, неприглядные формы. Можно было предположить, что не стало общности интересов. Сначала знакомства было любопытно узнавать друг друга, но Соня как-то быстро исчерпала ресурс загадочности, вроде как выговорилась и стала тривиальной, хозяйственной, в меру сексуальной, домашней женщиной.

      Соня пренебрегала любое проявления романтики, считая, быть может, неуместным в их возрасте. Безэмоционально реагировала на подарки, воспринимала цветы как ненужную и неизбежную формальность. Нервировало и то, что она воспринимала писательство Герца, как пустую трату времени, пусть и никак не высказывалась по этому поводу.

      Когда она занималась уборкой в его квартире, – к этому делу она подходила обстоятельно, на весь день, – Герц не мог сосредоточиться на романе. Пробовал писать на балконе или кухне, но возня в квартире, рев пылесоса, звон посуды не позволяло ему сосредоточиться. Очень скоро, в ее присутствие и вовсе пропало желание писать, даже когда она не отвлекала.

      Приступая к очередной главе, Герц всегда испытывал недовольство собой, из-за страха перед чистым листом бумаги, и как следствие порождение этой боязни – нарастающее раздражение. Если затянуть и вовремя не справиться с этим состоянием, оно может поглотить целиком и день будет испорчен. Но главный страх, что не будет писаться и после. Герц давно перестал верить во вдохновение, как в нечто посланное сверху. Вдохновение – это исключительно полная концентрация, плюс собственный талант. Все же, в те дни, когда мучительно не писалось, и он изводил себя от бессилья, Герц мысленно вопрошал к небесной канцелярии: «Господи, за что?!» Творческий застой, длившийся более двух дней, мог перейти в загул. К счастью, летом писалось легко, и кризисных дней было не так много. Писателем, тем не менее, он себя не считал, до тех пор, пока не издаст книгу и не получит признания.

      Странное дело, отстрадав похмелье, – с каждым годом Герц отходил все труднее, сказывался и северный климат, – писалось живее. Мозг словно перезагружался, сбрасывая ненужные переживания и терзания о бесплодности своего сочинительства. Прояснялась мысль, образы проступали отчетливее, легче давался слог, живее вырисовывались персонажи, описания становились рельефнее.

      Каждый раз, прежде чем садиться писать, Герц начинал с разбора скопившихся записей и заметок, что позволяло разогреть мысли и подготовиться к нескольким часам непрерывной работы. Черновой вариант всегда писал от руки в блокноте формата А5. Если много раз зачеркивалось, страница переписывалась заново. Затем набирал на компьютере или ноутбуке, все зависело, за каким столом это делалось лучше. Увлекаясь романом, дымил трубкой в квартире. Трубочный табак не оставлял такого затхлого запаха как сигареты.

      Когда тишина начинала тяготить, он включал музыку. Что должно было проигрываться в этот момент, зависело от настроения или от описываемого отрывка, главное, чтобы звучало на втором