Когда человек не дышит. Сергей Куприянов

такая бутылочка, редкая. Пришёл, поздоровался, поблагодарил, а как увидела Акулина Андреевна, что я бутылочку эту из мешка достаю, вид сделала, что удивилась и спрашивает: «Неужто снова водица понадобилась?» – «Нет, – говорю, – слава богу, не помню, когда и ругались-то в последний раз…». – «А то ведь если надо, давай, зачерпну. Мне ведь не жалко», – говорит, а сама смеётся надо мной. – «Как, – говорю я ей, – где зачерпнёте?» – «Да где и тогда – в речке, – и снова смеётся, – если, конечно, дома у тебя воды нет». Я ещё понять не могу, а она сурьёзной враз сделалась: «Вода, она любая пойдёт, хоть из речки, хоть из колодца, хоть из кадушки твоей, даже чаю из самовара хлебнуть можно, тоже поможет, коль собственной силы к терпению не хватает». Тут я и понял всё, нет, я без претензий, просто я ведь считал, что мне зелье это помогает, а это вон чё, я промолчал, просто не ответил, вот ссора и не получается… А бутылочку ту она мне подарила на память, говорит: «Чтоб промолчать, когда нужно, мог».

      Ну ладно, за хлеб за соль бог спасёт, а мне двигать надо. Завтра, как светает, ждите… А, может, ко мне в избушку пожалуете? Ночами-то прохладно уже, места-то всем хватит.

      Серёгин глянул на Лизу – та замотала головой:

      – Не-е-е, нам ещё собираться надо, да запруду сходить разобрать надобно.

      Арсений, начавший было вставать, сел на место:

      – Это вы молодцы, что про речку помните, а то ведь как бывает, вроде сурьёзный человек, а сети свои или «морды» какие бросит – то лень, то забудет. А река перегорожена получится. И рыба гибнет за просто так, и другим никакого улова, и ведь говорить бесполезно, не понимают. Запруду ту мне оставьте, как не надобна будет, сам разгорожу.

      Лиза кивнула. Получив согласие, Арсений отставил свой мешок, вынул оттуда топорик и отправился по тропинке в сторону речки. После четверти часа работы Арсений приволок к костру две длиннющие черёмуховые жердины и спросил, есть ли у Серёгина топор, и как всегда, не дожидаясь ответа, сможет ли он ошкурить их. Серёгин кивнул и принялся за работу. В следующий раз Арсений появился с огромным бревном на плече:

      – Вот, сушину нашёл, этого вам на всю ночь хватит, – от удара о землю сушина сломалась, на что Арсений, довольно почесав брюхо, пробасил: «Во как, аж на три части», – и одну из них закатил в кострище одним концом.

      Под ним тут же, веселясь, облизывая подарок, засуетились языки пламени. Арсений осмотрел Серёгину работу, взял ту жердь, с которой Сергей уже закончил, и тоже взялся за топор:

      – Ты, Сергей, не подумай, что я против слов иностранных совсем-то, но ведь это в науке, это я без претензий, – начал Арсений, когда Серёгин закончил шкурить вторую жердь и подошёл глянуть, что делать дальше.

      – Дальше я сам, я ещё у костра мозоли твои заметил, с непривычки, да?

      Серёгин ничего не ответил, а лишь глянул на свои руки и сделал удивлённое лицо.

      – Садись,