Когда человек не дышит. Сергей Куприянов

были, тоже не хотят руки в крови марать. «Ладно, – говорит председатель, – давай только как за мясо. Говори конкретно, сколь в рублях хочешь». А цена приёмная двадцать рублёв была. Вот на восьмидесяти рублях и договорились. Внучок мой, Егорка, три ноченьки тогда у дороги ночевал, лапник под неё подкладывал, укрывал на ночь, я приходил, пойло тёплое варили, тайком от жены муку таскал, подкармливал. Это ведь она с голодухи чуть не пала, а так, совсем нестарая, на четвёртый день встала. Егорку моего любит шибко, а председатель бумагу написал, мол, кобыла списанная и налогом не облагается.

      – А когда вы сможете отвезти нас? – тихонечко спросила Лиза.

      Оценивающий взгляд Арсения пробежал по Лизе:

      – А ты-то лошадь запрячь сумеешь?

      Лиза кивнула.

      – Ну, тогда давай так сделаем: завтра утром я приведу её, волокуши сделаю, поклажу увязать помогу, и отправляйтесь с богом. Только дома привяжи её на длинных вожжах, там, где травка зелёная найдётся, да по вечерам на речку её водить надобно, чтобы напоить. Бабушке поклон передашь от Арсения, – он усмехнулся, – которому она водицы из речки черпала, – он снова расплылся в улыбке.

      Интересно было наблюдать, как этот суровый таёжный человек преображается, когда уходит в приятные ему воспоминания, когда на его загорелом, нет, скорее, обветренном морщинистом лице появляется открытая добродушная улыбка.

      Уродующий его шрам уже не казался таким безобразным, он даже помогал раскрыть тайны в истории этого человека, проникнуть в его переживания, насладиться изобилующим, дарящимся всем жизненным опытом. Серёгин почему-то готов был полностью довериться этому человеку, но расчехлить свой фотоаппарат он не решался. А ведь такой типаж…

      – Какую водицу? – спросил Серёгин, предчувствуя новую историю.

      – Сейчас, – сказал Арсений Серёгину и снова обратился к Лизе: – А я денька через четыре подойду, мне лабаз надо справить, а то мыши-то все сухари растащат, да кулёмки надо обойти проверить, а потом и за лошадкой приду… А Сергею хуже-то не будет? – спросил он, чуть понизив голос.

      Лиза мотнула головой.

      – Ну, из-за россказней моих.

      Лиза снова замотала: «Нет-нет, не должно».

      Арсений чуть отодвинулся от стола, вытянул в сторону ноги, потянулся, хрустнув костями, подождал, пока Серёгин устроится поудобнее и начал:

      – С водой – это тоже целая история, нет, история, конечно, не с водой, а со мной была… Женился я, значит, как с войны-то пришёл, мне тогда уже ведь тридцатый годок был. Нюрка красавицей была, и не глупая, несмотря на то, что не грамотная. И до сих пор ведь не выучилась, а ведь лучше любого бухгалтера учёт ведёт, у неё в амбаре на бревне какие-то палочки, крестики, кружочки всякие мелом нарисованы, всё знает, всё помнит, ну да ладно, не про это хотел-то…

      Лет пятнадцать прожили мы с ней душа в душу, шестерых ребятишек нарожали, а потом ни с того ни с сего грызня меж нами началась. Я ей слово – она мне два,