Подобно тени. Джеймс Хедли Чейз

на краешке плетеного стула – так, чтобы между мной и пальто оставался хотя бы стол.

      – Я снимаю здесь офис три года, – продолжал он, почесывая нос мизинцем, – и восемь моих пальто были украдены. Это слишком, не находите? Тогда я приобрел эту вещь, и никто до сих пор не попытался ее стянуть. Может, она так и останется со мной до конца жизни, раз уж никому не приглянулась? Не то чтобы она мне нравилась, но я легко простужаюсь, а ходить без пальто в этом климате – рискованное занятие.

      Он вытащил из кармана несвежий носовой платок и трубно высморкался.

      – Кроме того, это полезно для бизнеса. Людей интригует необычное, они пытаются раскусить меня. Вся Вардур-стрит знает «человека в пальто». Это выгодная сделка, мистер Митчелл.

      – Она должна быть очень выгодной, если компенсирует такой наряд.

      Тонкие губы скривились в усмешке.

      – У нас, иностранцев, изрядное преимущество перед вами: мы не застенчивы.

      – Это уж точно.

      Нет, коротышка определенно не сумасшедший. Я изучал его так же откровенно, как он меня. Интересно, из каких он евреев? Если существуют турецкие евреи, он мог быть из них. Смуглое лицо словно состояло из одного носа – гигантского попугаичьего клюва. Глаза, казалось, цеплялись за его бока, а тугой тонкогубый рот начинался прямо из ноздрей. Над этим шнобелем нависал лоб, переходящий в блестящую лысину. Редкие пучки жестких волос торчали над остроконечными, как у летучей мыши, ушами.

      Он был на редкость уродлив, но стоило поймать на себе его пронзительный взгляд, и об уродстве больше не вспоминалось. Это был взгляд человека, способного строить империи, ворочать миллионами, перерезать горло собственной матери и затем рыдать над ее могилой. Теперь я был уверен, что жалкие комнатушки – всего лишь фасад, декорации, созданные для защиты от праздношатающихся зевак. Эти глаза и бриллиант толстухи – лучшее доказательство, что я попал в правильное место.

      Я успел выкурить две сигареты, свои, не его, пока он терзал меня вопросами о каждой детали, упомянутой в моем опусе. Время от времени я картинно поигрывал мускулами – пусть полюбуется на товар, который покупает.

      – Мистер Митчелл, вы не упомянули, что сидели в тюрьме.

      Хороший заход… Вот этого я не ожидал.

      – Кто упоминает о таких вещах? Это вредит бизнесу.

      – Вы убили двоих, мужчину и женщину, когда в нетрезвом состоянии вели машину, верно?

      – Так оно и было. Тормоза дышали на ладан, это могло случиться с каждым.

      – Пьяницы действуют мне на нервы.

      – Как и мне. Это произошло четыре года назад. С тех пор я многое переосмыслил.

      – Те, кто на меня работает, не пьют, мистер Митчелл.

      – Когда я вышел из тюрьмы, то поклялся, что больше не выпью ни капли.

      Он впился в меня острыми глазками.

      Ну-ну, никому еще не удавалось поймать меня на лжи.

      – В таком случае…

      Я чувствовал, что уже на три четверти в деле, и, когда он спросил про рекомендации, решил, что пора сыграть роль прямого