Подобно тени. Джеймс Хедли Чейз

принялся расставлять на доске фигуры, его мохнатые брови сошлись у переносицы, придавая лицу угрюмое и обиженное выражение.

      – «Не сейчас, подожди немного; может быть, в следующем году» – вот что она говорит, но какая мне радость от сына, если к тому времени я буду старой развалиной?

      На негнущихся ногах я подошел к окну, раздвинул занавески и уставился в темноту, не желая, чтобы он заметил мое багровое от прилившей крови лицо. Реакция на его болтовню удивила меня самого: я едва не задыхался от злобы.

      – Давайте приступим. Усаживайтесь поудобнее.

      Услышав скрип двери, я обернулся. Она стояла в дверном проеме и пристально смотрела на Зарека. Ее подбородок был угрожающе приподнят, черты лица искажены гневом, она тяжело дышала, словно собираясь выплеснуть ярость, копившуюся долгие годы.

      – Закончился уголь! Неужели я сама должна таскать уголь, когда в доме двое мужчин? – Ее голос был низким, хриплым и дрожал от бешенства.

      Зарек нахмурился:

      – Тебе не следует беспокоить меня, дорогая, когда я играю в шахматы.

      – Я принесу, – выпалил я, бросившись ей навстречу.

      Зарек уставился на меня, раскрыв рот, но я не обратил на него внимания.

      – Если вы покажете, где он хранится, я отнесу его на кухню.

      Она развернулась и, ни на кого не глядя, вышла из комнаты. Я поспешил за ней.

      – Митчелл!

      Я не остановился и не оглянулся. Сказать по правде, в этот момент я не остановился бы и под дулом пистолета.

      Мы прошли в стылую неопрятную кухню, больше похожую на сарай. Вымытая посуда грудой лежала на столе, грязное кухонное полотенце валялось на полу возле раковины.

      Она вытащила два порожних ведра для угля.

      – Уже стемнело, пожалуй, я покажу вам дорогу.

      – Я справлюсь. Просто объясните, где вы храните уголь.

      Казалось, все происходит во сне: слова срывались с губ, но не значили ничего. Я понимал: еще немного – и я сожму ее в объятиях.

      – И все же будет лучше, если я пойду с вами.

      Она протиснулась мимо меня к двери черного хода, подняла щеколду, толкнула дверь и решительно шагнула вперед.

      После слепящего света комнат темнота снаружи казалась непроницаемой. Я пробирался почти на ощупь, ориентируясь лишь на звук ее шагов, сердце колотилось, в висках пульсировала кровь.

      Где-то впереди раздался скрежет отпираемого засова, потом щелчок выключателя, и ее темный силуэт качнулся на желтом фоне дверного проема.

      – Вы найдете дорогу назад?

      Жестяные ведра глухо звякнули, когда я поставил их на землю.

      – Конечно.

      Она повернулась, чтобы уйти, и с решимостью обреченного я схватил ее за запястье. Ни проблеска удивления не отразилось на ее лице; она посмотрела на меня все тем же пустым, отчужденным взглядом, молча высвободила руку и пошла прочь размеренной, неторопливой походкой, какой идут по сотни раз пройденному, набившему оскомину пути в очередной, ничем не примечательный раз.

      Я сжал пальцы в кулак, пытаясь сохранить на них тепло ее плоти, вглядываясь в темноту, вслушиваясь