Тайная любовь моя. Анатолий Зарецкий

логике здравого смысла.

      Постепенно рождалась канва будущего “научного труда”. Форма изложения материала появилась гораздо позже, когда были осмыслены причины бурного успеха коллективного труда общества вольных литераторов – наших романа и киносценария. Тогда мне показалось, что лучше всего воспринимался диалог героев, обсуждающих проблему. Так у меня и появились мирно беседующие, или неспешно спорящие, но всегда находящие консенсус, партократ и бюрократ.

      Партократу отводилась роль субъекта, формулирующего мысли в виде идеологизированных пожеланий общего характера, уточняемых по ходу дискуссии с курируемым им бюрократом – очевидно чиновником солидного министерства. Ему в том диалоге отводилась роль здравого скептика, привыкшего на государственной службе изящно отказывать абсолютно всем по любому вопросу, который хоть в чем-то заставил бы пошевелиться либо его аппарат,  либо, того хуже, его важную персону.

      – Хорошо, если бы все жили хорошо, – заявлял, например, партократ свою новую концепцию дальнейшего развития страны на ее многотрудном пути к светлому будущему – коммунизму.

      – Хорошо, – соглашался бюрократ, – Но не все смогут – ресурсов и так на всех не хватает, – доступно пояснял он свою, безусловно, верную мысль.

      – А если так нарастить, чтоб хватило на всех? –  продолжал фантазировать партократ.

      – Можно и нарастить, но тогда надо увеличить поголовье трудоспособного населения и бюджет страны.

      – В чем проблема? Увеличьте оба из того, что назвали, и дело с концом, – давал ценное указание партократ.

      – Увеличить поголовье можно, но тогда еще быстрее вырастет нетрудоспособное и сожрет увеличенный бюджет. К тому же, на все это новое стадо тоже требуются дополнительные ресурсы, чтоб и оно жило хорошо, – апеллировал бюрократ.

      – И что вы предлагаете? – сдавался вконец запутанный непосильным напряжением мысли партократ.

      – Надо, чтоб массы жили хорошо, а мы с вами отлично. А для этого надо, чтоб это “хорошо” было малобюджетным, то есть не требовало больших затрат. Тогда нам с вами хватит.

      – Так малобюджетное “хорошо” это же, по сути, “плохо”. А как же быть с коммунизмом, где каждому по потребностям? – спрашивал партократ, внезапно оживившийся в предвкушении отличной жизни еще до наступления коммунизма, но одновременно почувствовавший обиду за идею.

      – Оставьте вы в покое ваш коммунизм. Надо, как говорит сатирик Райкин, “снизить потребности”, хотя бы до уровня “очень плохо”. И тогда “плохо” будет восприниматься массами как “хорошо”. А там и коммунизм не за горами. Можно отрапортовать, что он уже настал.

      – Отличная мысль, – еще больше оживился партократ, услышав слово “отрапортовать”, – А если рассмотреть мою концепцию построения коммунизма наоборот?

      – Как это? – удивился теперь уже ничего не понимающий бюрократ.

      – А так: “Хорошо, если бы все жили плохо”.

      – А зачем такая концепция?