Топот балерин. Надежда Нелидова

трясёт…

      В общем, ужас, ужас. В ванной бритвы, ножницы. Вполне реальная смерть цинично глянула своими впадинами. Павел Геннадьевич тряс, как ставенки, дверь в ванную.

      Вот тогда на свет выплыл спасительный коллега с разбитым сердцем и безответной любовью.

      ***

      Жена начала подозревать и тихо накаливаться, сатанеть. Будто что-то унюхала, трясла телефон и контакты в сетях.

      Павел Геннадьевич перенёс общение в чате на рабочее место, в кабинет. Кабинет был крошечный, но имел собственный туалет и биде. Микроволновка, электрочайник. Располагался в тридцатиэтажном небоскрёбе-улье, забитом тысячами таких офисов.

      Телефон нежно мурлыкал «К Элизе». Павел Геннадьевич брал трубку и мягким, мачистым баритоном говорил:

      – Добрый день. Вы позвонили в центральную компанию логистического аутсорсинга, маркетинга и мерчендайзинга по продажам, перепродажам и переперепродажам дырки от бублика (примерно так). Меня зовут Павел Геннадьевич. Чем могу помочь?

      И – учтиво, с достоинством выслушав:

      – Минутку. Я переведу вас на отдел, занимающийся вашей проблемой.

      Жал на кнопочку, удостоверялся, что отдел ответил. И клал трубку.

      И снова мурлычет «К Элизе»:

      – Здравствуйте. Меня зовут…

      И так целый день, некогда передохнуть. Работа называется солидно и ответственно – координатор. Раньше для этого существовал телефонный справочник.

      С Алёной общался в обеденный перерыв, с половины первого до четверти второго. Десять минут на кофе и пиццу.

      ***

      – Та-ак. Лыткина у нас на уроке снова занимается посторонними делами. Лы-ыткина! Проснись, наконец. Вернись в реальность, голубушка моя.

      Класс засмеялся. Учитель физики Степашка (Степанов) подошёл. Пять секунд поборолся, чтобы отобрать у Дальки листок, спрятанный в учебнике.

      То есть она фиг бы ему отдала, но всё ещё как бы не вернулась в класс, пребывая в поэтических кущах. Приходила в себя, хлопала глазами. Недоумённо оглядывалась на веселившихся одноклассников. Этих придурков хлебом не корми – дай хоть минутную возможность над кем-нибудь поржать.

      В безлунную ночь,

      На озере лунном

      Русалка играла

      На сказочных струнах.

      И лунные блики,

      Сливаясь, дрожали,

      И лилии, сладко сомкнувшись,

      Дремали.

      И грустно мне стало,

      И больно мне стало, —

      Бесцветным, однотонным и оттого особенно отвратительным голосом зачитал вслух Степашка.

      – Вот видишь, Лыткина. Уделяй ты точным науками больше внимания – и с логикой у тебя бы сложились куда лучшие отношения. Ты всё-таки определись: безлунная ночь, или:

      «И всё вокруг в лунном сиянии спало,

      И только луна одиноко стояла»?

      Класс так и покатился. Эти жалкие дебилоиды рады были любому скудному, убогому развлечению.

      – Верните мне листок, – с ненавистью процедила Далька.

      – Только в кабинете завуча, – предложил дилемму подлый Степашка. Свернул листок вчетверо и положил в карман. Хлопнул в ладоши:

      – Так,