Короткое, как вздох, прощай…. Джасур Исхаков

друг другу подходите. Я тебя с ним познакомлю. Всё! Ничего не говори! Иди поспи, отдохни.

      Малика, вытирая слезы, уходит домой.

      В этот момент на балахоне зажигается свет, слышатся крики. По лестнице сбегает Махмуд, усатый человек в синей майке и черных трусах.

      – Исак-ака! Можно от вас позвонить? Мамура рожает!..

      – Идём. Только Броня ещё спит. Я тебе телефон в окно протяну.

      Исаак скрывается за дверью. Через некоторое время выносит эбонитовый телефон на подоконник. Махмуд торопливо набирает «03».

      – Алло, скорая?.. Приезжайте скорее! Жена вдруг рожает!.. Температура? Не знаю… Сколько лет? Мне? Ах, ей? Тридцать, наверное… Фамилия? Как её фамилия? Это… Туйчиева… Адрес? Балыкчинская, шестнадцать! Я вас очень прошу, быстрее!

      Махмуд бежит наверх, выводит жену Мамуру. Она держится за огромный живот. Махмуд осторожно ведет её по скрипучим ступенькам.

      И снова всё на сцене застывает в стоп-кадре.

      Рассказчик поднимается по лестнице».

      – …Заказ-самса! Кому заказ-самса? Пирожки! – Крик торговки отрывает меня от чтения. Женщина со старой детской коляской подходит к нашему боксу. – Дядя Боря, кушать принесла! Горячие! Руки мойте!

      В коляске, под чистенькой тряпкой золотятся бока заказ-самсы, здесь же большой китайский термос, пиалушки, бумажные салфетки. Полный сервис. Или, как говорили на газстейшн, «фул-сервис».

      Дождь прошел, и воздух изумительно чист. Сидим, устроившись на низеньких табуретках, постелив на ящик из-под патронов газетку. Едим обжигающую вкусную самсу.

      Иногда такие уличные перекусы во сто крат лучше, чем ресторанное застолье.

      – Молодчина Сокина-апа, не халтурит! – довольно говорит Боря, запивая чаем самсу. – И тесто хорошее, слоеное, и мяса достаточно… И думба. Всё как полагается.

      – Да, вкусно.

      Асик молчит. Что ему, бестелесному, до этого праздника живота?

      И вдруг прорезается:

      – «Какая, на фиг, пицца с заказ-самсой сравнится»! – декламирует он крикливо.

      – Что это ты улыбаешься? – спрашивает меня Боря.

      – Да так, вспомнил… Дядь Борь, а вы помните, в Ташкенте был такой милиционер с огромными усами, Махмуд Муйлов? Обычно он на перекрестке около цирка стоял…

      – Какой ещё Махмуд? Его звали Абдужаббором! И мы были друзьями. – Боря улыбается. – Хороший был человек. Только рано ушел. А чего ты о нем вдруг вспомнил?

      – Как вам сказать? Он… один из персонажей моей пьесы. Он был нашим соседом.

      – А ты где жил?

      – На Балыкчинской, около зоопарка.

      – Неправда! – возмущенно говорит Боря. – Мы с Абдужаббором жили здесь, на Кашгарке. Вот на пригорке, примерно где грузовик сейчас стоит, за кожевенным цехом наш тупичок был.

      – Может, вы путаете что-то? Его ещё в кино снимали…

      – Снимали… Но его точно не Махмудом звали! Абдужаббором! Это ты что-то путаешь!

      – Облажался, писатель! – довольно говорит Асик. – Вот куда заносят твои фантазии!

      – Да ничего я не перепутал. Он жил в нашем дворе! – отвечаю я Асику.

      Вслух