На острие. Елена Кутузова

уже произошло.

      Мысли не давали заснуть снова. Крутились в голове бесконечной лентой, завязывались в узел и возвращались к началу. Ларс тихо сопел, подложив под щеку ладони.

      Стало стыдно. Верчусь тут, а он, вместо того чтобы провести ночь в своей постели, ютится на продавленном диване. Ему утром на работу, да и дома будут неприятности – несмотря на совершеннолетие, родителям не нравилось, если сын не приходил ночевать.

      Осторожно села, нащупала кроссовки и тихо подошла к окну.

      Луна казалась огромной. Она заливала бледным светом все вокруг, и в стекле отражался беспорядок, царящий в комнате.

      Я поняла, что задыхаюсь. Что не могу стоять на месте, тело требовало движения.

      Ларс не проснулся, когда я приоткрыла дверь. Петли тщательно смазывались, так что она не скрипела, а ходить бесшумно я научилась давным-давно: если не умеешь владеть телом, в паркуре делать нечего!

      Как и сумасшедшим, решившим бегать ночью.

      Но мне терять было нечего, а горе требовало выхода в движении. Я чувствовала, что рехнусь, если не подчинюсь безумному желанию, и не видела ничего, только тропу, ведущую к луне.

            Железная балка, перекинутая от стены к стене. Где-то внизу, невидимые в темноте, торчат пруты арматуры, острые и ржавые, как и почти все вокруг.

            Бетонное перекрытие, достаточно широкое для разбега. Крыша другого дома ударяет в плечо, когда я приземляюсь перекатом. Вскочить и мчаться дальше, выше, быстрее. Так, словно от этого зависит моя жизнь.

            Перемахиваю покосившиеся перила какого-то балкона, перескакиваю на другой, пониже, карабкаюсь, чтобы тут же скользнуть по наклонной доске… А потом снова вверх, на надрыве, до боли в ногах и легких, до ощущения, что сердце вот-вот вырвется из груди…

            Я не видела, куда наступаю. Не замечала, что перепрыгиваю. Смотрела только на цель – самое высокое здание в запретке. Оно торчало осколком гнилого зуба, щерилось металлическими каркасами и перемалывало смельчаков бетонными краями крошащихся плит.

            Я не видела этот оскал. Не сегодня. Не сейчас. Главное – луна! И плевать, что сорваны ногти, что одежда в грязи и порвана, что кровоточат руки. Главное – вперед!

            Я смогла отдышаться, только стоя на самом верху. Прозрачно-серые пятна на Луне ничуть не уменьшали её сияния. А вот звезды блекли перед величием ночной госпожи, и даже далекие огни Города казались тусклыми.

            Они мерцали вдали и напоминали планктон на поверхности океана. Я никогда не видела, как светится море, но давно умершие авторы любили описывать это явление в своих романах.

            Красиво до боли. И также холодно.

            И одиноко.

            Меня обступала темнота. Свет – он был далеко, слишком далеко, чтобы дотянуться, чтобы стать его частью. А вот мрак казался глубоким и вечным. Он манил не меньше далеких огней, переливающийся, словно драгоценности, которыми высшие саро украшают своих женщин.

            Несмотря на теплую ночь, ветерок уже успел нахвататься сырости в заброшенных